Внук Бояна

Можно даже сказать, что вся отечественная филологическая школа росла, укреплялась, осваивала новые и новые сферы на протяжении почти двух столетий вместе с постижением Игоревой песни. В последние десятилетия споры о «Слове» носят такой универсальный характер, что участие в них принимают знатоки самых различных областей — от лингвистов и историков до биологов, географов, оружейников, орнаменталистов, археологов, климатологов. Несколько раз — от времен Пушкина до наших дней — предпринимались яростные, хотя и безуспешные попытки доказать, что «Слово» — не самостоятельное произведение, а литературный подлог. Делалось это по разным причинам. Среди скептиков мы видим и просто заблуждавшихся людей, и злобных недругов, начисто отрицающих самостоятельность художественной культуры Древней Руси.

«Слово» родилось в борьбе со Степью. Можно даже сказать, что Неизвестный Автор, живший в двенадцатом столетии, обратившийся к своим современникам с призывом проявить единство и затворить Полю ворота, сделал гениальную попытку спасти народ от иноземного ига. Лаконичное произведение вместило в себя картины, показывающие пагубность междоусобной княжеской борьбы, романтизированные воспоминания о победоносных походах я сечах, картины родной природы и живые характеры людей, которых мы не можем не полюбить, — они стоят перед нами во плоти.

Долгое время считали, что Игорева песня одинока. В пушкинские времена даже представлялось, что «Слово о полку Игореве» возвышается уединенным памятником в пустыне нашей древней словесности». Теперь мы знаем, что это не так. От Киева до Новгорода, от Дуная и Днепра до Волги гремели устные сказания о богатырях и битвах. В теремах и избах рассказывались сказки# передавались исторические предания, пелись песни — существовал огромный материк дописьменной словесности. К концу столетия уже бытовала и богатая письменная традиция. В тихих монастырских кельях усердно переписывались летописи и жития, имена Нестора-летописца, Илариона, Владимира Мономаха, Кирилла Туровского многое говорили уму и сердцу своих современников. «Слово» — вместе с народным эпосом, летописными преданиями, хрониками, ораторской речью — литературный памятник державы, раскинувшейся от Балтийского моря до Черного, между Западом и Востоком, выполнявшей роль щита между Европой и Азией.

Киев, Чернигов, Новгород, Владимир-Залесский поражали иноземцев мощью и великолепием городских ансамблей. Немногое сохранилось до наших дней, но и то, что уцелело в огне пожарищ и набегов, говорит о величии, народа и. государства, создавших на окраине Европы, под северным небом необычайно высокую культуру. Гардарикией —страной городов — называют Русь скандинавские источники. Поражают всеевропейские связи — родственные и дружеские — Киевского княжеского двора. «Слово» надо увидеть не только в окружении произведений славянской письменности, но и среди других творений средневекового мира, переживавшего золотой эпический век. На протяжении столетия были созданы «Песнь о Сиде» в Испании, «Песнь, о Роланде» во Франции, «Нибелунги» в Германии, а на далекой окраине средиземноморского бассейна, в рано христианизированной Грузии Шота Руставели сложил вдохновенную поэму «Витязь в тигровой шкуре».

Создатель «Слова» — ярчайшая звезда на русском литературном небосклоне двенадцатого века. Загадка его личности волнует нас — читателей и исследователей — постоянно. Стремление увидеть лицо, желание разглядеть хотя бы отдаленные очертания Великого Неизвестного существуют постоянно. Но что можно сказать о том, о ком мы ровным счетом ничего не знаем, чье имя исчезло в веках? Есть ли смысл строить догадки о человеке, даты рождения и смерти которого, нам неведомы, как и названия мест, где он жил, творил, действовал, любил, был похоронен? Стоит ли воображать себе того, чья тень незаметно растворилась в сумерках эпох? Имени нет, биография забыта — след остался. Глубокий, своеобразный, неповторимый.

«Слово о полку Игореве», несмотря, на лаконизм, по охвату жизни времени не уступает «Евгению Онегину» и «Войне и миру». «Слово» вместило в себя не только весь двенадцатый век, но и всю домонгольскую Русь — с ее блистательной историей и трагической будущностью, могуществом и слабостью, шумными городами и бескрайними степями, с христианством и язычеством, славами и плачами, с победными походами и опустошительными набегами кочевников, -с оратаями и князьями, дружеским согласием и удельным»: спорами, с колокольным звоном и пророческим волхвованием, с замышлениями вещего Бояна и эпической и поучительно-книжной речью его ученика-соперника... И разве, сообщая об известном ему, пересказывая далекие исторические эпизоды, бросая остроумные политические замечания о современном положении, восхваляя одних и порицая других, — не рассказывает нам автор «Слова» о самом себе? Опираясь на текст поэмы, мы, конечно, можем. сопоставляя с новейшими произведениями, говорить о среде, породившей Игореву песнь, и одновременно личности автора, несшей отпечаток тех, кто ее окружал.