Внук котриарха

Не лаборатория – мечта! Вакуумный стол низкого давления для дублирования холстов на новую основу, точечная регулировка освещения для фотофиксации, оборудование для ультрафиолетового исследования, рентгеноскопия, компьютерная диагностика, точнейшие микроскопы – чего там только нет, и все для того, чтобы вернуть шедеврам первоначальный авторский вид. Правда, лабораторию эту разместили не в самом Эрмитаже, а на окраине, в Старой деревне, новом эрмитажном научном центре. Это как раз Сару и подвело.

Когда приняли решение о реставрации триптиха Гуго ван дер Гуса и барабан с холстом вечером вынесли из хранилища для утренней транспортировки, ночные вопли Сары о помощи услыхали в подвале эрмитажные коты. Кому-то из них удалось пробраться во дворец и размотать часть картины. Обезумевшая от счастья Сара выскочила и принялась, как подорванная, носиться по лестницам, анфиладам и переходам, наслаждаясь движением и свободой. Силенок после многолетнего пребывания под замком у нее осталось немного, где-то у импрессионистов она присела отдохнуть и уснула мертвецким сном. Утром, пока беглянка еще спала, «Поклонение волхвов» благополучно отправили в Старую деревню, и Сара осталась без места. С тех пор бродит по дворцу неприкаянным привидением, пережидая каждый новый день в каком-нибудь кэльфийском доме. Осталась бы на полотне, теперь бы и хвост был как новенький, и шерстка лоснилась, и глазенки сверкали. А так…

Реставраторы, не обнаружив на картине кошку, попросту решили, что фрагмент утрачен, и загрунтовали холст, полностью отрезав Саре возможность возвращения на него после обновления полотна.

Напарник Сары, Толстун, тоже ни приметным умом, ни особой находчивостью не отличается. Огромный жирный рыжий кот с белым носом и белой грудью, приходит из запасников с картины «Всемирный потоп» неопознанного нидерландца. Полотно страшное: апокалипсис! Кричат обезумевшие от ужаса люди, рвутся в бездну перепуганные кони, жмутся в кучу овцы, мычат коровы, небеса разверзлись, гром, молнии, буря ломает деревья. А в самом центре всего этого безумия за спиной двух плачущих голых деток – вот этот самый кот. Единственный, лежит, спокойно развалясь, пожалуй что даже спит. Нормально?! Мимир, правда, когда его впервые увидел, сказал:

– А чего ему волноваться? Он тут один знает, что все кончится хорошо. Это же он крыс на Ковчеге придушил.

После этого Шона с Лираем некоторое время на Толстуна по-иному смотрели: вдруг Мимир прав? Потом решили: нет, не похож этот увалень на спасителя человечества, хоть и кот. Слишком ленив, слишком безразличен: дети в истерике, успокой, помурчи! Нет. С места ни двинулся. Такой вряд ли для подвига зад поднимет.

И вот эта сладкая парочка спокойно разгуливает по коридорам. Только не хватало потом из лап Сохмет еще и этих недоумков вытаскивать!

– Кто вам разрешил? – спрашивает раздосадованная Шона. – Разве не знаете, что происходит?

– Мы – патруль! – гордо задирает потасканную морду Сара. – Сказали: всем искать Мимира. Шедевральные с кэльфами разбились на пары, нам кэльфов не хватило. Мы решили сами. Ищем.

– Нашли? – вздыхает Шона.

– Пока нет.

– У меня для вас другое задание. Займите наблюдательный пост наверху Иорданской лестницы и считайте, сколько патрулей мимо вас пройдет. Понятно?

Сара с готовностью кивает, уже готовая бежать, толстяк, зевнув, прикрывает лапой рот. Сейчас растянется на ковре и уснет.

– Сара, ты старшая. Доложишь мне лично.

Изгнание

Проводив глазами сладкую парочку, Шона идет дальше.

Вот и Павильонный зал, самый первый екатерининский Эрмитаж, вернее, место, где он размещался, чуть ли не самое теперь посещаемое. Из-за Павлина, конечно.

Мимир страшно любит тут бывать! По младенчеству все пытался у Павлина перо из хвоста выдернуть, еле отучили. Потом с Совой подружился. Ту медом не корми, дай о героическом прошлом рассказать: как в шестидесятые годы прошлого века во время третьего нашествия крыс она грозным уханьем рассекала полчища грызунов, деморализуя их и сея панику, потом бросалась сверху на какого-нибудь отрядного вожака, тюкала в темечко железным клювом, подцепляла когтями и взмывала с ним ввысь. Пока мыши или крысы, в зависимости от ситуации, приходили в себя, испуганно провожая предводителя в последний путь, эрмики, воспользовавшись смятеньем в рядах врага и отсутствием командира, переходили в наступление и сминали захватчиков.

Битвы тогда и в самом деле происходили очень тяжелые. Грызуны после долгого бездействия пытались взять реванш и были очень близки к победе. А виной сего кто? Она, Мут-Сохмет…

Эрмитажные коты, или, как их называют люди, эрмики, при всем к ним уважении все же существа не особенно образованные и, соответственно, не очень умные. Хитрые – да, предприимчивые – тоже да. Но не умные. И весьма падки на лесть. Ладно еще, когда это от людей исходит, каждой кошке приятно и доброе слово, и угощение, и похвала, но если вдруг все вышеперечисленное ни с того ни с сего приходит от существа родственного, но чрезвычайно злобного, прежде тебя в упор не замечавшего, а то и открыто презиравшего…