Внуки

— А верно, что в советской зоне все по-другому, совсем не так, как у нас здесь? Объединение коммунистической и социал-демократической партий — это, конечно, великое дело. У нас тут тоже объединяются, но главным образом — против нас.

— Против кого это — против нас? — спросил Вальтер.

— Против нас — коммунистов.

— Вы член коммунистической партии?

— Да, я вступил в коммунистическую партию. И ваша мать немало этому способствовала.

— В таком случае мы с вами товарищи.

— Конечно. И должны немедленно перейти на «ты», — сказала Фрида Брентен, входя в комнату. — По этому поводу надо выпить. Мне, Вальтер, он ни за что на свете не хочет говорить «ты»!

— Но, послушай, Фрида! — воскликнул Амбруст. — Как можешь ты так говорить?

И все рассмеялись, потому что Амбруст в первый раз обратился к мамаше Брентен на «ты». Она сказала:

— Нет, до чего же замечательные зубы у тебя теперь, Генрих!

Зашли и соседи Фриды — Класинги, чтобы вместе с Брентенами встретить Новый год. Муж, по профессии грузчик, — высокий, широкоплечий человек, а жена — маленькая и кругленькая, вроде Фриды Брентен. Услышав, что Вальтер жил в Москве, Класинг принялся расспрашивать о Советском Союзе, о том, как там живется.

— Должен сказать, что половину из того, что пишут в газетах, я сбрасываю со счетов, потому что наши газеты безбожно преувеличивают и врут. Но в том, что остается, должна же быть какая-то крупица правды, ведь не могут же они сплошь все сочинять.

— А почему не могут? — спросил Вальтер. — Все, что некоторые газеты пишут о Советском Союзе, — сплошная ложь.

Мужчины увлеченно заговорили о политике, а Фрида Брентен и маленькая фрау Класинг внимательно прислушивались к их речам. Вальтер сначала рассказывал о Москве, о Советском Союзе, а затем, отвечая на вопрос Амбруста о реформах, проведенных в Восточной зоне, сказал, что земельная реформа не только ликвидировала касту юнкеров, она позволила наделить землей сотни тысяч беженцев и переселенцев, которые могут теперь заново строить свою жизнь. Вальтер рассказал о конфискации собственности крупных капиталистов и о создании народной промышленности. А еще одна важная реформа, продолжал он, школьная: увольнение всех нацистских учителей и обучение тысяч молодых педагогов. Открываются университеты специально для рабочих и крестьян. Через несколько лет в Восточной зоне будет своя, новая интеллигенция, заключил Вальтер.

— И чего вы добиваетесь? — спросил Класинг.

— «Вы»? Это значит — мы, социалисты в Восточной зоне, так? Добившись объединения обеих рабочих партий, мы добиваемся теперь объединения Германии, — ответил Вальтер.

— А конечная цель?

— Конечная цель? Построить социализм.

— Это легче сказать, чем сделать.

— Правильно, — согласился Вальтер. — Но ведь это было и остается целью социалистического рабочего движения.

— Дети, дети! — воскликнула вдруг Фрида Брентен. — За разговорами вы забыли о времени. Двенадцать мы, верно, давно уже прозевали.

— Спокойно, мама, — отчеканила Эльфрида. — Будильник у меня в руках. Осталось ровно восемь минут.

— Тогда живо наливай стаканы, — заволновалась Фрида.

— Вы не состоите ни в какой партии? — спросил Вальтер соседа.

— Как же так! — ответил грузчик. — Я социал-демократ. Двадцать шесть лет в партии.

— Стало быть, социалист!

— Само собой!

— Значит, вы знаете, что, пока существует капитализм, войны неизбежны, — продолжал Вальтер. — Последняя война, думаю, еще не забыта.

— Еще не один десяток лет будем помнить. И если даже забудем о человеческих жертвах, то развалины вокруг нас еще долго будут напоминать о ней.

— Вы только подумайте, — продолжал Вальтер, — ведь в одном Гамбурге, и только от бомбежек, погибло пятьдесят пять тысяч человек. Вчера я прочитал в одном журнале, что эта цифра вдвое превышает число убитых на войне тысяча восемьсот семидесятого — семьдесят первого годов. Но должен вам сказать, что я вот слушаю некоторых и вижу, что они уже все забыли, забыли горящие улицы, массовую гибель людей в бомбоубежищах, крики и стоны умирающих, запах серы и гари. Можно ли допустить, чтобы все это повторилось?.. А не повторится это только в том случае, если мы добьемся единства рабочего класса, если построим социализм. Если перестанем вести бесконечные разговоры, а действительно осуществим наши идеалы.

Фрида Брентен и Эльфрида разлили вино. Все встали и подняли свои бокалы. Внизу, на улице, стреляли хлопушками. Слышны были крики:

— С Новым годом!.. С Новым годом!..

— За что мы выпьем? — спросил Класинг.

— За единство рабочего класса, — сказал Амбруст. — И за победу социализма!

Все чокнулись. Фрида Брентен прибавила:

— И за мир! За то, чтобы никогда не повторились ужасы, которые мы пережили!.. И за то, чтобы поскорее вернулся Пауль!

— Будь здорова, мама! — воскликнул Вальтер и обнял ее.

VII

На следующее утро, в первый день Нового года, Вальтер, проснувшись в маленькой спаленке, услышал, что мать встала и уже хозяйничает на кухне.