Внуки

Как часто Вальтер проходил по этой улице из конца в конец! Прохожие торопились — кто по делам, кто в погоне за развлечениями, как в любой день, как во все времена. Когда проезжали мимо Шпекштрассе, Вальтер окинул взглядом старинный домик с мезонином, где родился Иоганн Брамс. Однажды, после концерта, посвященного песням Брамса, он и Рут совершили паломничество в этот узкий переулочек, чтобы отдать дань признательности великому сыну родного города… Машина шла по Хольстенплац. Вот и Мюзикхалле — концертный зал. Вальтер смотрел на нарядное здание. Сколько прекрасных вечеров он провел в нем… Чудесные, незабываемые часы. Здесь он впервые услышал Патетическую симфонию Чайковского. И Девятую Бетховена. Было время, когда он и его друзья не пропускали ни одного общедоступного концерта. Воскресенье за воскресеньем бывали они здесь, часто приходя прямо с загородной прогулки, в курточках и коротких штанах…

Быстро неслась машина вдоль Дамторваль. Вот почтамт, где его арестовали, дальше эспланада. Недалеко отсюда он имел несчастье повстречать тетю Мими и Меркенталя!.. Какой негодяй! Узнают ли когда-нибудь обо всем этом товарищи и понесет ли кару доносчик?

— Чудесный денек, не правда ли? — сказал один из гестаповцев.

— Дивный, — откликнулся другой.

И опять замолчали. Один смотрел вправо, другой влево.

Вот и шоссе Ротербаум; машина промчалась мимо Куриохауза…[8] Вальтер закрыл глаза. Ему вспомнился вечер, когда Томас Манн читал там свои новеллы. Он был в восторге от того, что услышал, но сам писатель не произвел на него такого сильного впечатления. И совсем не понравились ему поклонники Томаса Манна. Все было слишком натянуто и претенциозно. В зале, едва дыша от благоговенья, сидели бледные юноши и высохшие старые дамы…

Как неистово гонит машину этот шофер! Зря так торопится. Все равно приедем слишком рано. На чистых нарядных улицах этого буржуазного района движение не очень оживленное.

До чего же теплое, ласковое солнце! Вальтер запрокинул голову, подставляя лицо солнечным лучам. Что за дурацкая мысль пришла ему в голову, — будто арестовали Тимма. Он вслух рассмеялся, вспомнив, как твердо был убежден, что именно поэтому его вызывают к полицей-сенатору.

— Доволен, видно? — спросил гестаповец в пунцовом галстуке.

— Да, — ответил Вальтер. — Прекрасный день.

Он поднял голову, снова подставляя лицо солнцу.

V

— Вот и наш первый заключенный в новом здании! — обрадованно воскликнул эсэсовец, словно хозяин гостиницы, приветствующий своего первого постояльца. Вальтер Брентен стоял в пустом караульном помещении, которое, казалось, было наспех устроено специально для «него.

«Первый заключенный?» — подумал он. И в самом деле, ни на тюремном дворе, ни в здании тюрьмы он не заметил никаких признаков жизни. Эта часть тюрьмы, по-видимому, не была заселена. Между тем в Фульсбютеле сидели тысячи арестованных!

— И сразу такой важный клиент, — продолжал эсэсовец, складывая бумагу, которую передал ему один из конвоиров Вальтера.

— Лицом к стенке, скотина!

Вальтер повернулся.

— Не откашливаться и не шевелиться, не то плохо будет!

— Женская тюрьма еще не открыта? — спросил гестаповец.

— Нет, но всех политических разместят здесь и рядом — в бывшей тюрьме для несовершеннолетних. Тут будет большой «концертный лагерь». А в том корпусе, где теперь помещаются политические, останутся одни уголовники. Но это еще долгая история.

— Старую-то тюрьму как будто давно уже хотели снести?

— Счастье, что не снесли. Она нам еще хорошо послужит. Эта старая нора на склоне дней своих превратится в государственный университет номер один. Ха-ха-ха!

— А этого вы хотите поместить в незаселенной части здания?

— А что, места ему здесь не хватит, что ли? Ха-ха-ха! У нас теперь правило: исправляйся или подыхай! Скоростное производство! Ха-ха-ха!

Доставившие Вальтера гестаповцы распрощались.

Украдкой бросив на них взгляд, он заметил, что один гестаповец, выходя, посмотрел на него.

— Не трогайся с места, советую тебе! — крикнул эсэсовец и вышел вслед за гестаповцами.

И вот в комнате, кроме Вальтера, никого нет. Он осторожно повернулся. Помещение это ничем не напоминало караулку. На крючках возле двери ничего не висит. На столах — никаких канцелярских книг или папок. Не могут же его запереть в этом здании одного и предоставить самому себе… Впрочем, они на все способны.

Вальтер слышит шаги. Он едва успевает стать лицом к стене, как в комнату уже входят эсэсовцы — офицер, часовой с винтовкой и еще двое каких-то людей.

— Повернуться!

Вальтер поворачивается. Теперь только он видит, что эсэсовец, несомненно, какой-то высший чин, штурмфюрер или даже оберштурмфюрер.

— Имя?

— Вальтер Брентен.

— Коммунист?

— Да.

— Надо сказать: так точно. Повтори!

— Так точно!

— Все! Пошли.

Эсэсовский офицер вышел первым. Часовой с винтовкой шагал рядом с Вальтером. За ними — те двое, которые пришли с офицером, явно заключенные: на них куртки и штаны из мешковины.