Внуки

То, что он делал здесь, в Берлине, было лишь подготовкой к деятельности в Испании. Гиммлер, вызвав Венера, поручил ему оказать содействие испанцам в создании государственной тайной полиции по немецкому образцу. Венер получил все необходимые полномочия. Он самолично подбирал штат и распределял задания между подчиненными. Это требовало знания людей, и Венер отказал уже многим из тех, кто, захлебываясь от избытка энтузиазма, изъявлял готовность немедленно отправиться в Испанию. Он отказывался также иметь дело с людьми, которые от сверхусердия теряли власть над собой или при слове «Испания» представляли себе нечто вроде свадебного путешествия и загорались желанием наверстать возможность, в свое время упущенную ими. Венер предпочитал невозмутимых, равнодушных, тех холодных субъектов, которые и глазом не моргнут, если им прикажут принять участие в экспедиции на луну.

Энергия и деловитость, с какой фашистский рейх покрывал весь земной шар сетью агентур и осведомительных каналов, удивляла даже Венера в первое время его берлинской деятельности. Не было ни одной страны, где не создавались бы, сообразно ее политическому и стратегическому значению, опорные пункты. Наилучшие помощники в этом деле вербовались из среды живущих за границей немцев, однако и в пестрой толпе эмигрантов были завербованные или насильственно привлеченные агенты, которых нередко находили там, где это казалось невозможным. Венер видел, что его старая теория подтверждается везде и всюду: в нашем мире, где не бывает чудес, власть и деньги творят чудеса.

Иностранный отдел тайной государственной полиции на Принц-Альбрехтштрассе располагал почти исчерпывающей картотекой политических эмигрантов. Венер затребовал ее и просмотрел. Он чуть не задохнулся от бешенства, увидев имена старых «знакомцев», которые выскользнули у него из рук.

Вальтер Брентен…

Венер отвел глаза от красной карточки и попытался восстановить в памяти разговор, происшедший много лет назад. Вальтер в то время был еще совсем мальчишкой. Интересно, он все еще носит короткие штаны и говорит напыщенные фразы? С него станется, подумал Венер, почувствовав свое превосходство, свою силу. И все-таки Брентен от него ускользнул. Да, двое в один день, он помнит. Что и говорить, успех. Но Венер сказал себе: «Из моих рук он не вырвался бы. Уж я-то скрутил бы его в бараний рог».

Он снова углубился в картотеку и прочел:

«…через Прагу в Париж. Там работает в так называемом Комитете борьбы за освобождение Тельмана…»

«Недурное выбрал себе местечко!.. Ну погоди, оттуда мы тоже выкурим тебя. И может быть, ты в один прекрасный день попадешь как раз в мои руки, паренек. Вспоминает ли еще Рут об этом теленке, коммунистике? Со времен революции, — кажется, это было в двадцать третьем, во время коммунистического восстания, — она ни разу не упоминала его имени…» Венеру доставило бы удовольствие встретиться с ним, взглянуть на него, рассмеяться ему в лицо. Он, Венер, не обронил бы ни единого слова — к чему? Только рассмеялся бы…

Он продолжал перебирать карточки. Ему попалась фамилия Вольф… Силезец Отто Вольф, журналист из Бреславля. Этот журналист подписал заявление о своей готовности работать для гестапо и сообщил о двух коммунистах, прибывших из Праги для подпольной работы. Да, и назвал еще фамилии членов подпольного комитета коммунистической партии в Саксонии. И вдруг исчез. Но след его нашелся: сидит в Гетеборге. Венер решил потревожить Вольфа в его мирном шведском убежище. Пусть продолжает служить гестапо. А нет — так выдадим на расправу товарищам-коммунистам.

Рут решительно отказалась переселиться в Берлин. Венер не настаивал, зная, что скоро ему придется ехать в Испанию. Во всяком случае, он предполагал, что после поездки в Испанию ареной его деятельности будет Берлин. Он говорил себе: там видно будет! Пусть пока остается в Гамбурге и бережет фармсенский дом.

В Испанию он уже послал не только десятки отборных чиновных гестаповцев, но и большое число комиссаров, главным образом откомандированных из латиноамериканских стран. Когда он приедет, он уже найдет там костяк испанской тайной полиции, скрепленный в важнейших точках добротными немецкими скобами и крючками.

Он невольно рассмеялся, читая о лондонском Комитете по невмешательству. Пока там без конца спорили о каждом параграфе и без конца болтали, Гитлер и Гиммлер действовали. Никогда еще в Испанию не отходило так много пароходов с туристами — молодыми немцами. Пароходы организации «Сила через радость»^[18] выбирали для своих увеселительных поездок главным образом южноиспанские порты, и, по-видимому, никто не замечал, что они прибывают туда битком набитые и возвращаются почти без пассажиров.

Фюрер объявил в рейхстаге: «На испанской земле нет ни одного немецкого солдата!» Политика! Надо же втереть очки всему свету! Зато русские, находил Венер, в высокой дипломатии сущие младенцы! Они имели глупость открыто заявить, что в Испании их симпатии на стороне красных. Фюрер — человек другого склада.