Внуки королей

В 1961 году крестьянские семьи из 27 близлежащих деревень и окрестностей вырыли первый километр шириной 10 метров и глубиной 3,5 метра. Рыли дабами, оттаскивая грунт корзинами и даже голыми руками. Правительство назначило вознаграждение (правда, довольно умеренное) за каждый кубометр вывезенной земли. Строительство канала было благополучно завершено. Он имеет 3,2 километра в длину и 3,5 метра в глубину. Это первый, сооруженный свободными людьми канал, последовавший за постройками старого «Оффис дю Нижер», где работали по принуждению. Строительство оказалось безубыточным, так как крестьяне знали, что они копали для себя. Вода уже отведена сегодня для нужд крестьян в 27 деревень.

Становится утомительным смотреть на тусклые краски, на бесконечные просторы пустынных земель: желтое, охра, коричневое, серое… Песок, попадающаяся кое-где скудная травка, убогие кустарники, баобабы, встречающиеся то тут, то там, все еще необъятной высоты и ширины, но уже голые с черными, словно паучьи ножки, ветвями. Весь день мы во власти этих картин и этого солнца. При этом мы испытываем жажду, такую жажду, что кажется, будто высохшая пена запекла рот, а нёбо покрылось чешуйками. И вот за поворотом дороги — остановка.

Остановка пока еще наверху, на мосту, над шлюзом. Внизу спешит мимо прозрачная голубовато-зеленая вода, как будто она знает цель своего движения. Эта вода глубока, ее цвет подобен цвету неба. А небо опустилось на безжалостную землю. Ты сжимаешь пальцы вокруг железных перил моста, готовый умереть от жажды, и видишь, как издалека, от невидимого Нигера течет прямо к тебе сверкающая вода Сахельского канала, слышишь, как она булькает, клокочет, шумит, манит, и ты готов броситься вниз. Ты блаженствуешь, опьяненный видом воды в пустыне. Какая роскошь! Какая жизнь среди смерти! С этих пор мы встречаем воду все снова и снова, в маленьких каналах, в ямах, между огородами, где совершенно неожиданно для нас растут всякие овощи, злаки и фрукты: картофель, бататы, лук, морковь и баклажаны, красный перец и рис, маис, гойявы и бананы…

— Представьте себе, что здесь люди раньше умирали от жажды! Мы в сахеле! — кричит Диавара, держа в черном кулаке пампельмус, словно золотое райское яблоко.

Хлопок — снег тропиков

В окрестностях Нионо мы натолкнулись на огромный искусственный оазис «Оффис дю Нижер», где вода дает возможность людям творить чудеса. Хлопковые поля невиданных до сих пор размеров простираются перед нашими глазами; крестьяне собирают белый как снег хлопок, на головах несут его в калебасах, как бы наполненных до краев пеной, к машинам. Здесь они убирают урожай четыре раза в год. Обладающие несравненно большей жизненной силой и интеллектом, чем где-либо, крестьяне здесь уже привыкли вести свое хозяйство и мыслить в крупных масштабах. Они знают, что эта земля, которая прежде была колонией в колонии, теперь принадлежит государству и стала их землей. На свое прошлое они смотрят так: «Колониальный режим был плох и продажен с головы до ног и — что самое худшее — он крал у нас урожай».

Свою теперешнюю жизнь они связывают уже с будущим. Тут и там разводят они сахарный тростник, чтобы страна стала независимой от ввоза сахара извне. Будет расти пшеница, а хлопок займет еще большую площадь. Рисоводство, напротив, вначале не 'будет развиваться. Хлопок же должен стать важнейшим предметом экспорта Мали. На прибыль, полученную от его реализации, будет создаваться национальная обрабатывающая промышленность. Это говорят нам работающие среди кустов хлопчатника крестьяне, и в их словах звучит уверенность, когда речь заходит о пятилетием плане. Хлопкоробы вытирают пот со лба. Они напоминают мне живую, быстро несущуюся воду, которая знает, куда она течет. Крестьяне советуют нам немедленно, сегодня же, осмотреть еще хлопкоочистительный завод. Ничто не может остановить нас, даже наше тело, которое не хочет повиноваться духу, попавшему в стремительно несущийся поток. Мы посетим еще сегодня фабрики в центре гигантского оазиса Нионо.

— Вперед! — зовет Диавара. Дверца автомобиля хлопает за ним, словно выстрелили из пушки, и мы летим дальше по покрытому песком шоссе. — Наше Управление госхозом и его крестьяне… о, месье, — восторгается позади меня Диавара и, наклонясь вперед, осведомляется о моем самочувствии. Неожиданно он добавляет: — Я восхищаюсь мадам, ее энергией, ее стойкостью. О, я всегда восхищаюсь ею, месье.