Внутреннее Царство

Он соучаствовал в страданиях. Призвание юродивого — это путь со–страдания в полном смысле этого, не очень–то популярного нынче слова, «таинственное и всемирное сострадание», как пишет Коллинз [336]. Симеон не пытается помочь с безопасного, недосягаемого расстояния, но приходит к бесноватым и полностью разделяет их участь. Молитвы юродивого целительны, потому, что он сам переживает всю боль тех, о ком просит. Его путь — это то, что Чарльз Уильмс называет путем «обмена» и «заместительной любви».

Об этом замечательно пишет Юлия де Бособр. Вот только почему бы вместо «русское», не сказать «христианское»?

«Как русское сострадание побеждает зло, исцеляет рану, уничтожает разрыв? В глобальном масштабе это просто невозможно; это вообще невозможно без потери положения. Такое делается только от человека к человеку; без каких–либо организаций или материальных пожертвований, но лишь полным самоотвержением [… ].

Тот, кто испытывает жалость к другому, должен покинуть насиженное место под солнцем в добропорядочном обществе и отправиться на поиски ближнего, где бы тот ни был — во тьме, во зле — и быть готовым остаться с ним там; если же в конце концов и вернуться, то только вместе с ближним и с его согласия.

Зло может быть побеждено человеком только путём знания, знания зла; и русскому сознанию представляется, что человек может познать что–либо исключительно через соучастие…

Цель юродивого — в страдании взять на себя часть зла. Это становится делом его жизни, ибо для русского человека здесь, на земле, добро и зло причудливо переплетены. Для нас это великая тайна земной жизни. Там, где царствует зло, должно быть и величайшее добро. Для нас это даже не гипотеза. Это — аксиома» [337].

Такова аксиома юродивого: без причастности нет исцеления; без соучастия спастись невозможно. Ту же аксиому открывают нам Воплощение и Гефсиманский сад.

Хотя иногда юродивый пророчествует и поучает более ясным образом, он, как правило, прибегает не к словам, а к символическим действиям. Это очень древняя традиция. Ветхозаветные пророки часто совершали эксцентричные и даже шокирующие поступки, за которыми, однако, крылся глубокий смысл. Исайя ходил нагишом (20, 2), Иеремия, как вьючное животное, носил ярмо (27, 2), Иезекииль пёк лепёшки на человеческом кале (4, 12), а Осия взял в жёны блудницу (3, 1). События подобного рода происходили и в жизни Симеона. Однажды, накануне большого землетрясения, он носился по Эмесе, ударяя по колоннам зданий. Некоторым зданиям он приказывал: «Стой», — и они действительно устояли; другим же говорил: «Ни стой, ни падай», — и те расселись пополам. Незадолго до мора Симеон ходил по школам и целовал детей, говоря: «Счастливого пути, дорогой мой», — но поступал так не со всеми. Учителю же он сказал: «Не бей тех детей, которых я целую, потому что им предстоит дальний путь». И когда началась эпидемия, все, кого он поцеловал, умерли от чумы [338].

Поразительные символические поступки отличают также и русских юродивых. Прокопий Устюжский носил в левой руке три кочерги, и по тому, как он их держал, крестьяне могли предугадать, хорошим или плохим будет урожай. За странными поступками Василия Блаженного скрывались пророчества: он уничтожал лавки некоторых купцов, ибо они торговали нечестно; он швырял камни в дома добропорядочных людей, потому что бесы, изгнанные изнутри, льнули к внешним стенам; он целовал углы домов, в которых творились «богохульства», ибо ангелы, не имея возможности войти в такие дома, в слезах стояли вокруг. А более всего ужаснуло его современников то, что он разбил камнем чудотворную икону Богородицы на Варваринских воротах, потому что никому не видимый бес приблизился к доске за святым изображением [339].

Итак, за дикими, непоследовательными поступками юродивого кроется глубокий смысл: они предупреждают о грядущей опасности или обличают тайные грехи. Абсурдность юродивого целенаправлена, за внешним идиотизмом таится проницательность и прозорливость. Многие сюжеты из жития Симеона свидетельствуют о свойственном ему diakrisis — даре проницательности или различения. Он разбивает сосуд с вином, в которое незаметно для других попала ядовитая змея [340]

; он ведает тайные помышления сердец [341]; он читает мысли на расстоянии [342]. Иными словами, юродивый — живая совесть общества. Он — зеркало, в котором человек видит свое подлинное лицо, тайное он делает явным, подсознательное заставляет выйти на поверхность. Он — катализатор: оставаясь как бы в стороне, он тем не менее, помогает меняться другим.