Внутреннее задержание

               — Хочу узнать, почему вы отказываетесь от бессмертия.

               — Я никогда не делал из этого секрета. Но меня не хотят слушать.

               — Расскажите мне.

               — Хорошо. Знаете ли вы, кто ваш самый главный враг?

               — Сектанты или футурологи?

               — Нет. Время. Или, точнее сказать, Хронос.

               — В том смысле, что все течет, все изменяется.

               — Да. Все течет, все изменяется не так, как этого бы нам хотелось.

               — Коллегия проследит, чтобы все было в порядке.

               — Самонадеянно и глупо.

               — Почему?

               — Вам не побороть детей и внуков Хроноса. Хаос, Смерть, Возмездие, Насильственная смерть, Злословие, Раздор, Старость, Беда, Распущенность… Это только самый приблизительный список детишек Хроноса. Вас ждет куча роковых неприятностей. Рок, кстати, тоже его внук. Их слишком много, они безжалостны и лишены сострадания. Мы беззащитны перед ними. Глупо сопротивляться.

               — Очень эмоционально. Но я ничего не понял.

               — Сосредоточьтесь, доктор. Я перечислил очевидные проблемы, с которыми ваша хваленая Коллегия не сможет справиться, даже если очень-очень захочет. Справиться с человеческой природой невозможно.

               — Да-да, конечно. А кто такой Хронос?

               — Не ожидал от вас, доктор. В нашем случае, Хронос — это неумолимое время. Победить, которое вам не дано.

               — Вы говорите об онтологии Древних Греков?

               — Да.

               — Мы люди практичные. Мифология для нас не указ.

               — Время вас сожрет и не поморщится.

               — Каким это образом?

               — С помощью своих порождений. Перечислить их еще раз?

               — Не надо. Я запомнил.

               — Как вы собираетесь победить насильственную смерть, возмездие, злословие и раздоры? Поделитесь.

               — В Коллегии обязательно отыщут решение.

               — Вот когда отыщете, тогда и приходите с уговорами. Но пока я постараюсь держаться от вас подальше. Целей буду.

               — Хотите прийти на все готовенькое?

               — Именно. А сейчас простите, мне больше не о чем с вами говорить. Скучно.

               — Вы пытаетесь меня напугать? — удивился Зимин.

               — Я — ученый. Мое дело обратить ваше внимание на явные недоработки в программе Коллегии. Розовые мечты о бессмертии требуют тщательной проработки.

               — Вы упоминали еще беду.

               — Не исключаю и такой поворот. Но для этого вашим вождям надо будет совершить какую-нибудь особенную глупость. Надеюсь, что все обойдется.

               — Как время может навредить нам?

               — Мне-то откуда знать?

               — И все-таки, давайте подумаем вместе. Мне не ясно, как может время влиять на наши обстоятельства? Думаете, что к нам из будущего будут приходить люди, чтобы на месте исправлять наши ошибки?

               — Ничего подобного я не говорил. Но не удивлюсь, если что-то подобное произойдет. Наши руководители давно заслужили десяток щелбанов от благодарных потомков.

               — Они воспользуются машиной времени?

               — Не обязательно. Воздействие будущего может быть осуществлено самым изощренным, недоступным нашему пониманию способом.

               — Каким, например?

               — Не скажу.

               Говорить с Шаровым больше не имело смысла. Он был из тех твердолобых фанатиков, которым хорошо жилось на Луне. Их мозг был занят борьбой с вымышленным врагом, и мешать им не следовало. Не каждого человека можно вернуть к созидательной деятельности. Не каждый способен адекватно оценить причитающуюся ему выгоду.

Замысел исторической повести

               Зимин заперся в каюте и, сделав над собой усилие, попробовал вернуться к работе. Ничего разумного в голову не приходило. Сочинять отвлеченные истории ему было скучновато. Он не верил, что овладение основами техники беллетристики: умением занимательно сочинять сюжет, выстраивать композицию, использовать метафоры и художественные образы, приблизят его к требуемому результату. Зимин не забыл пожелание Горского о том, что при работе с дневником следует опираться только на собственные мысли и эмоции. И дело тут же сдвинулось с мертвой точки. За последнее время произошло огромное количество событий так или иначе касающихся его лично. Из этого исходного материала и следовало лепить текст. Но чем больше он думал о своем житье-бытье, тем грустнее ему становилось.