Внутреннее задержание

               Господин Горский представлялся Зимину человеком выдающимся во всех смыслах. Заслуженно назначенный начальником, он не только профессионально безупречен, но и наделен незаурядным умом. Зимин не удивится, если однажды господин Горский станет президентом. Умение влиять на настроение толпы, которого никто отрицать не может, выдавало в нем не только здравомыслящего и хитроумного человека, но и перспективного политика. Нет сомнений в том, что господина Горского ожидает славное будущее. Зимину страстно захотелось остаться в его команде, когда тот пойдет на свои первые выборы. Дело представлялось перспективным. Кстати, это был еще один повод довериться господину Горскому. Зимин надеялся, что тот обязательно вспомнит о нем в момент своего возвышения, признает полезность и поступит по высшей справедливости. А там, глядишь, и практическое бессмертие будет окончательно внедрено. Вот когда люди поймут, что самое главное, что осталось в их жизни — возможность пользоваться социальным лифтом. Почему не позаботиться об этом прямо сейчас? Зимину хотелось немного — получить какую-нибудь не сложную, не слишком хлопотную работенку, которая бы требовала минимальных усилий, но обеспечивала безбедное существование. А что такого? Разве он один такой? Было бы грехом не воспользоваться, раз уж появилась такая возможность.

               О будущем возвышении было приятно помечтать. Но сначала, естественно, следовало разобраться со своим здоровьем. Хорошо бы достать каких-нибудь полезных таблеток, чтобы чувствовать себя увереннее.

               Известно, что у каждого благонадежного гражданина, есть собственный внутренний цензор, которому он доверяет контролировать собственные мысли и поступки, почему бы ни признать в таком случае и полезность внутреннего задержания на тридцать суток для выяснения обстоятельств? Зимин так и поступил: сделал над собой усилие и произвел внутреннее задержание. Для того, чтобы основательно и без лишней спешки установить свою личность.

               И вот, превозмогая страх, Зимин уставился в зеркало. Пристальное разглядывание собственного отражения особого удовольствия не доставило. Не потому, конечно, что он ожидал увидеть в зеркале писаного красавца или гордого, уверенного в себе человека, а вместо этого обнаружил смешно шмыгающего носом перепуганного субъекта. Вовсе нет. Никогда Зимин не питал излишних иллюзий относительно своей внешности. Не красавец. Особой потребности в сексуальной неотразимости он не испытывал и в молодости. Да и желания поиграть в дона Жуана за собой никогда не замечал. В этом смысле он был не заводной. Его честолюбие — а Зимин, вне всяких сомнений, был человеком честолюбивым — направлено было в разумное русло. Он изо всех сил старался поддерживать динамическое равновесие с окружающим миром, то есть пытался оставаться самим собой в любой ситуации и при любых обстоятельствах. Как говорится, сохранял лицо. На большее, собственно, и не рассчитывал. Кстати, стараний для достижения равновесия необходимо прикладывать ничуть не меньше, чем карьеристу, из последних сил стремящемуся вверх по служебной лестнице, а может быть и больше. И все-таки собственная самобытность, в той форме, как он ее для себя определял, для него всегда стояла на первом месте, даже если мешала заслуженному продвижению по службе. Такой уж он был человек. У всех есть недостатки.

               Медленно тянулись минуты, Зимин изводился у зеркала и вдруг с ужасом понял, что от его хваленой самобытности не остается и следа. Будто бы он рыба, которую какие-то проходимцы поймали на крючок, и теперь водят кругами, готовясь выдернуть на берег. Его отражение выглядело на удивление гадким. Мелкие, почти незаметные искажения такого привычного облика привели к катастрофическому результату. Излишне прищуренные глаза располагались заметно ближе к переносице, чем ему обычно казалось, и, окруженные темными кругами, выглядели удивительно маленькими и злобными, а потому взгляд получился нарочито жестким, можно даже сказать — беспощадным. А еще четко обозначенные опущенные вниз уголки рта смотрелись слишком сурово, даже угрожающе, никогда прежде Зимину не приходило в голову, что в минуты сосредоточенности он до безобразия похож на вульгарного киношного вампира. А дальше больше: лоб был открыт сверх меры, словно волосы были подстрижены короче обычного. Скулы словно бы расширились и стали, как бы это выразиться, мощнее, что ли. Такого эффекта можно достичь, только если постоянно тренировать челюсти, пережевывая за день килограммы жвачки. И так далее, и тому подобное. Множество отличий, которые могут быть заметны только владельцу, привели к неожиданному и неутешительному результату. Зимин и представить себе не мог, до чего отвратительно выглядит его рожа при определенном освещении. Да что там говорить — такое лицо могло принадлежать не просто жестокому человеку, от такой рожи не отказался бы настоящий подонок. А что, смотрелся бы убедительно.