Внутренняя война

Пока все занимали места в зале для тренинга, пришел и Жером Телье. Он тронул ее за плечо, пришлось поднять голову. На его лице с глубокими морщинами читались губительные последствия бессонницы и неотступных бесплодных мыслей, горьких воспоминаний.

— Простите, что отвлекаю, госпожа Шимизу, я просто хотел спросить, какие вести от следствия. Нет ли новых данных?

— Заключение следствия — это был несчастный случай, — ответила Эми как на автопилоте. — Роковая случайность. Я рада, что вы восстанавливаетесь.

Он вздыхает.

— Спасибо, госпожа Шимизу. Хорошо, что вы усилили контроль за безопасностью. Наверняка были недоработки.

Бледная рука Эми разжимается, и листья падают, но один, самый большой, остается. Она старательно скручивает его мягкий черенок в спираль, как игрушку йо-йо. В ушах еще звучат последние слова Телье. Был ли в них какой-то скрытый смысл? Она думала, что он точно не остановится, задаст еще какой-нибудь вопрос, — но он вернулся на место, не спросив, не пытался ли Кристиан П. как-то связаться с ней до аварии или связана ли она лично с этим делом. Что бы она ответила, если бы он задал вопрос?

Эми нашла мейл Кристиана П. недели через две после похорон, в середине сентября. Письмо было отправлено ей накануне аварии, именно поздно вечером 29 августа, и затерялось среди десятков других в ее втором почтовом ящике: первый выделен для переписки с начальством. Лето кончалось, все мысли и разговоры вертелись вокруг возобновления занятий, Эми впадала в отчаяние. Алексис отвергал все идеи дистанционного обучения и продолжал безвылазно сидеть в комнате с закрытыми ставнями. Повсюду, куда ни посмотри, на рекламных стендах, в газетах и даже в магазинах, заполненных стайками оживленной молодежи, она видела, как всех охватывает чувство возбуждения, юной энергии нового старта. И по контрасту с центром, с его кипучей молодостью — ее квартира, где угасает единственный в мире любимый человек. К тому же психиатр самым серьезным образом предупредил ее, что тревожность и депрессия Алексиса не снижаются, что многочисленные сеансы терапии не подействовали и придется перейти на новые, более тяжелые препараты. Впервые после избиения сына она подумала, что не справится, что тоже сорвется, так или иначе. В ответ на капризы судьбы каждое существо выковывает себе щит, более или менее прочный: Эми Шимизу выстроила невидимую плотину, о которую тщетно бился мир. Она была одновременно здесь и далеко, она принимала необходимые решения, укрытая маской своей бесстрастной красоты. Посторонние сведения проходили сквозь нее, не фиксируясь, — так случилось и с предупреждением Жерома Телье: услышала и забыла. Но дальше была авария Кристиана П. Как будто коварная волна вынесла к берегу труп, — авария стала шоком, и Эми внезапно очнулась, ей все время хочется плакать, коридоры выглядят мрачно, и один за другим на нее валятся сообщения, заявления, медицинские заключения с кошмарными терминами, и надо отчитываться, подавать какие-то сводки.

За подготовкой одной из сводок она и обнаружила мейл от Кристиана П. Он был озаглавлен: «Может, это вас заинтересует». Четыре страницы без единой орфографической ошибки или опечатки. Он подробно описывал, сколько сил отдал предприятию, о сверхурочной работе в ущерб семье, о своей высокой квалификации, о четкой, качественной работе, о личной непритязательности… и о том, чем отплатило ему родное предприятие: обманутые надежды, унижение, обида. Его не просто понизили, его сбросили со счетов! Ведь ему предложили переучиваться на истопника, кровельщика, лесоруба! И это в его возрасте, с его надсаженной поясницей! Опять начинать стажером, с минимальным окладом — прямой путь к бедности, к нужде, к подчиненному положению! Предприятие высосало из него все силы! И теперь, когда Кристиан П. рассчитывает на поддержку, потому что он не может начать новую жизнь, не может идти горбатиться в другое место, теперь, когда он отработал свое, вымотался, выдохся, предприятие выставляет его за дверь — подло, коварно, — заявляя, что он, видите ли, слишком компетентен, ему-де некуда расти! Так лгут опостылевшему супругу, уверяя, что он слишком хорош для тебя, перед тем, как бросить. После продажи фирмы новый генеральный директор Demeson обратился к ним с речью — как император к черни, клеймил Кристиан П. — и, вспоминая недавний чемпионат, уверял, что они — одна команда, у них блестящие перспективы, высокие корпоративные ценности, и даже цитировал Александра Дюма, мол, «один за всех, и все за одного». Вранье. Сегодня никто не встал на его защиту. Коллеги могли бы объединиться и требовать уважения к тем, кто привел предприятие к расцвету, — ведь должны же дети заботиться и уважать своих престарелых родителей, — только все боялись. «Но знайте, госпожа Шимизу, я волен говорить, что думаю, — и это мой последний оплот. Я отвергаю подачки, вранье и жульничество. Предприятие хочет вышвырнуть меня на улицу, вычеркнуть мое имя и тридцать лет безупречной службы? Что ж, вы меня еще вспомните, честное слово».