Внутренние война и мир

Арджуна оказался именно в такой ситуации. Внутри себя он готов к сражению — иначе ему не было бы нужды выходить на поле боя. Его ум склоняется к битве; Арджуна хочет получить царство и отомстить за все то, что ему пришлось претерпеть. И поэтому он позволил себе зайти так далеко, дойти до точки, когда сражение вот-вот разразится. Но Арджуна готов к битве не так, как Дурйодхана или Бхима. Ему не хватает целостности; его разум разделен, он дал трещину. Где-то в глубине себя Арджуна понимает, что все неправильно, тщетно, — и в то же время он чувствует, что ему придется пойти на это, иначе под вопросом окажется его престиж, его эго, его семья, а также тысяча и одна других вещей. Обе эти мысли развертываются в его сознании. Его ум раздваивается.

И запомните, мыслящий человек всегда страдает раздвоением ума. Безрассудный — никогда. В состоянии безмыслия трещина также преодолена. Но ум мыслящего человека всегда раздвоен.

Под «мыслящим человеком» я понимаю того, кто постоянно поддерживает внутри себя диалог и обсуждение; того, кто постоянно спорит с собой. Он разбивает себя на фрагменты и ведет дискуссию, какой из них является правильным, а какой — ошибочным. Мыслящий человек спорит с собой, внутри себя двадцать четыре часа в сутки.

Именно такая полемика и развернулась в уме Арджуны. Каким-то образом ему на время удалось убедить себя в правильности войны, и он прибыл на поле боя. Но сейчас он вовсе не уверен в том, что это — его война.

Во время Второй мировой войны человек, сбросивший атомную бомбу на Хиросиму, не представлял, что произойдет. Он знал только лишь следующее: необходимо нажать кнопку и атомная бомба упадет на город. Он не подозревал, что эта бомба убьет сто тысяч человек. Он ничего не знал. Перед ним была поставлена задача выполнить приказ, который заключался в том, что необходимо долететь до Хиросимы и нажать на кнопку. Он достиг цели, нажал на кнопку и вернулся назад.

Он узнал о том, что убил сто тысяч человек, одновременно со всем остальным миром. После этого он не мог спать. Ему все время виделись миллионы мертвых тел. Он был потрясен до глубины души.

У этого человека начали трястись конечности. Со временем он сам стал наносить себе раны. Однажды он перерезал себе вены, а в другой день он ударил себя по голове молотком. Его поместили в психиатрическую клинику. Затем он стал нападать на других. Его приходилось держать связанным. Он полностью потерял сон.

Он страдал от чувства вины. Над его умом довлела одна мысль: он убил сто тысяч человек. Но, когда бомба падала на Хиросиму, он не подозревал об этом.

Современная система ведения войн совершенно антигуманна. Вам не говорят... Даже непосредственный исполнитель не знает, что, нажимая кнопку, он несет гибель сотне тысяч человек.

Во время войны Махабхараты ситуация была совершенно иной. Все было открыто. Война была честной и гуманной Люди сражались друг с другом. Арджуна мог, стоя на колеснице, предвидеть грядущий результат. Он отмечал про себя: «Вот друг, который будет убит. А дома у него останутся маленькие дети».

Запомните, современная война стала антигуманной; а значит, опасность неизмеримо возросла. Даже воин не имеет четкого представления о последствиях. Все происходит в темноте. Те, кто принимает решения, имеют дело с цифрами, а не с живыми людьми. У них есть лишь статистика: умрет сто тысяч человек. За этими словами не стоит ничего реального. Но заставьте сто тысяч человек выстроиться в ряд, загляните в лицо каждому и почувствуйте, что все они обречены на смерть. Тогда вы также сможете представить себе сто тысяч их жен, сотни тысяч детей, их пожилых матерей и отцов... и, кто знает, какая еще ответственность лежит на плечах каждого из них.

Если бы того, кто сбросил бомбу на Хиросиму, поставили лицом к лицу с ответственностью за убийство ста тысяч человек, я думаю, он предпочел бы умереть, чем выполнить такой приказ. Он бы отказался подчиниться этому приказу. Его бы измучил вопрос: «Стоит ли мне убивать всех этих людей только для того, чтобы не потерять работу?»

В уме Арджуны стали возникать вопросы, потому что перед ним была вся сцена, прямо у него перед глазами. Арджуна увидел все: плачущих и стенающих вдов... и Бог знает, сколько самых близких ему людей найдет сегодня свою смерть; там будут их вдовы, их тоскующие и страдающие дети, земля будет устлана трупами. Арджуна предвидел все это с такой ясностью, что все рациональные доводы в пользу справедливости этой войны, которыми он прежде мог успокаивать себя, тотчас опрокинулись.

Одна часть его ума стала говорить: «Что же ты собрался делать? Это — грех! Разве может быть больший грех, чем этот? Готов ли ты убить всех этих людей только ради царства, богатства и наслаждений?»