Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа

Кажется, это сновидение начинается с того, что на шее ребенка сомкнулись руки взрослого мужчины. Мне около 6 лет и я живу в небольшом городке в сельской местности. В мир пришло какое-то невидимое облако, которое поглощает людей. Время от времени это облако, встречая кого-то на своем пути, обычно мужчину, обволакивает его ноги и человек начинает растворяться в этом невидимом облаке.

Я еду в город на поезде. Я рад, что мне удалось убежать из района, в котором это облако охотится на людей, но я беспокоюсь о том, что оно последует за мной в город и начнет пожирать людей там. Потом я оказываюсь на главном железнодорожном вокзале, там я вдруг ощущаю холод и как будто покалывания на коже от мороза, я понимаю, что облако рядом, и я вот-вот попаду в него. Я пытаюсь отступить, но оно преследует меня. Я двигаюсь по направлению к другим людям в надежде, что оно зацепится за кого-то другого и отступит от меня, но облако не отстает. Жестами я прошу рабочих, чтобы они дотронулись до меня. Один из них подходит и прикасается к моему пенису, вслед за ним другой рабочий делает то же самое, они смеются надо мной. Они продолжают трогать меня. Их прикосновения отгоняют ощущения, вызванные близостью облака, однако некоторые из этих ощущений все же остаются. Низ живота и половые органы сковывает холод, как будто бы на них наложено колдовское заклятье или в них вселился бес.

На этой сессии Густав вспомнил, что произошло потом в его комнате: дядя лег на него и стал трогать его пенис. Густав сопротивлялся, но дядя для того, чтобы заглушить его крики, сдавил его горло руками, сильно испугав Густава.

Здесь мы должны прервать изложение истории Густава. Нет ничего удивительного в том, что сопровождаемые чувствами деперсонализации и дереализации, раскрытие и отреагирование травмы, которую он пережил в 6-летнем возрасте привело нас к более ранним травматическим ситуациям, произошедшим с ним в 2– и 3-летнем возрасте. Густав и я с изумлением следовали за сновидениями, которые последовательно, шаг за шагом подводили нас к раскрытию тех деталей жизненных ситуаций Густава, среди которых таился его диссоциированный аффект. Однако эта работы была возможна при условии, что в отношениях переноса Густав чувствовал себя в достаточной степени безопасно. В течение этого процесса он становился чрезвычайно «обидчивым» и наша работа его раздражала, временами им овладевало убеждение, что все это копание в прошлом – лишь пустая трата времени! Это сопротивление было похоже на смену обличий, которую привносила в процесс терапии фигура Хранителя системы самосохранения (шута/дьявола, водителя автобуса, сумасшедшего доктора, террориста/похитителя, владельца фабрики, облака). Очень медленно и крайне неохотно эти фигуры ослабляли свой контроль над «ребенком» из сновидений, благодаря чему мы постепенно приближались к раскрытию аффекта, связанного с травмой.