Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа

В психотерапии пациентов, испытавших травматические переживания, разрушившее привычный ход их жизни, мы всегда встречаем персонифицированное сопротивление, возведенное системой самосохранения. Прибегая к терминам теории объектных отношений, можно сказать, что эти люди демонстрируют глубокую привязанность к своим внутренним персекуторным «объектам». Фрейд был первым (1923: 4а), кто подметил это явление. Он назвал его «негативной терапевтической реакцией», поскольку, все его попытки вселить надежду в этих пациентов только неизменно ухудшали их состояние. Фрейд был убежден, что это ухудшение было результатом атак «садистического Супер-Эго» на «мазохистическое Эго» пациента. Однако Фрейд кое-что упустил. Сопротивление росту и изменениям пациентов, перенесших психическую травму, только отчасти может быть объяснено нападками садистического Супер-Эго. Сложность состоит в том, что садистическое Супер-Эго одновременно выступает и как заботящееся Супер-Эго, то есть как «высшая» внутренняя фигура, которая, в сущности, спасает психическую жизнь пациента, что является своего рода чудом, за которое пациент бессознательно может быть очень ей благодарен. Под водительством этой внутренней фигуры пациент получает доступ к измененным состояниям сознания (и, как мы можем предположить, к измененным психофизиологическим состояниям), которые оказывают смягчающее, успокаивающее действие и от которых не так-то легко отказаться именно потому, что в прошлом они позволяли сохранить то, что для пациента, безусловно, является неоспоримой ценностью, а именно его неуничтожимый личностный дух.

Кэй и дельфины

Тем психотерапевтам, кто работал с пациентами, перенесшими психическую травму, довольно часто доводилось переживать счастливые мгновения, когда им приоткрывалось действие удивительных сил психики, направленных на защиту жизни, или, точнее, они моги наблюдать то, как нуминозная психическая реальность приходит на помощь травмированному Эго. В описании нижеследующего клинического случая как раз приведены примеры таких «мгновений».

Женщина, которую мы назовем Кэй, пришла ко мне на консультацию для того, чтобы обсудить возможность психотерапии после серьезной автомобильной аварии, в результате которой она провела на больничной койке несколько недель, а ее руки остались обезображенными и изуродованными. В то время как она залечивала тяжелые раны, полученные в аварии, ее жених «утратил к ней чувства» и разорвал помолвку, а ее друзья, ближе которых у нее никого не было на целом свете, неожиданно скоропостижно скончались. Ее положение к тому же осложнялось тем, что она могла потерять место работы, так как больше не справлялась со своими обязанностями из-за искалеченных рук. Для восстановления функционирования ее рук в полном объеме необходимо было провести много болезненных операций, однако состояние ее финансов ставило возможность этого курса лечения под вопрос. Вполне понятно, что после этой множественной травматизации Кэй впала в депрессию и очень тревожилась о своем будущем.

Постепенно, по мере того как я знакомился с ней и обстоятельствами ее жизни, я понял, что переживание сильного страха, достигающего уровня психической травмы, не было чем-то новым для Кэй. В силу того, что в детстве она была исключительно чувствительным ребенком, она воспринимала острые грани жизни весьма болезненно. Первые месяцы жизни она провела в кувезе, так как она родилась недоношенной и у нее были проблемы с дыханием. Позже, хотя она и была во всем остальном счастливой и хорошо адаптированной девочкой, ее постоянно одолевал страх смерти, преследовавший ее и ночью во время внезапных пробуждений, когда она думала обо всех тех ужасных вещах, о которых рассказывали в новостных программах: угрозе ядерной войны, кошмаре концентрационных лагерей в нацистской Германии. Больше всего ее волновали вопросы, связанные со смертью как таковой. Как это так: ты «есть», а потом тебя «нет»? Как вообще возможна такая «вещь» как смерть? Бывало, она лежала всю ночь напролет без сна, размышляя над подобными вопросами. Когда же она попыталась задавать эти вопросы своим родителям, ей давали понять, что она слишком «чувствительная». Тогда она начала думать, что с ней что-то не так. Когда ей исполнилось три года и ее старший брат, которого она обожала, пошел в школу, она плакала целыми днями – она ведь была такой чувствительной! Когда умер ее щенок и она была в отчаянии, вердикт суда был все тем же – «слишком чувствительная».