Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа

3. Проекция позитивных аспектов Супер-Эго (эго-идеала) на аналитика оказывает стабилизирующее влияние на психе пациента и выступает основанием позитивного переноса, делая возможной постепенную модификацию более архаичных, негативных аспектов Супер-Эго, поскольку они также проецируются на аналитика и впоследствии подвергаются проработке в анализе при условии преобладания позитивного переноса. Это соответствует представлениям Юнга о том, как архаичная идеализированная Самость, спроецированная в процессе психотерапии, приводит к карикатурной идеализации доктора и, в конечном счете, к интернализации этого имаго в качестве сокровенного «центра» во внутреннем мире пациента (см.: Jung, 1934a: par. 206–220).

Глава 4. Вклад Юнга в теорию системы самосохранения

В большинстве случаев у пациента, который обращается к нам за психиатрической помощью, есть сокровенная история, которую, как правило, он никому никогда не рассказывал. Я считаю, что терапия, по сути, начинается только после внимательного изучения всей личной история пациента. Она скрывает тайну пациента – подводный камень, который стал причиной его крушения.

(Jung, 1963: 117)

В этой главе мы дополним наши знания о поздних объяснениях Юнга «присутствия даймонических сил», которые населяют систему самосохранения индивидов, страдающих от последствий сокрушающей жизненные основы травмы. В следующей главе мы рассмотрим идеи других исследователей в русле аналитической психологии. Мы начнем наше изложение с описания личной встречи Юнга с даймоническими силами, с его бессознательных ритуальных «попыток» сохранить то, что мы назвали неуничтожимым личностным духом перед лицом раннего травматического события и его «темного Бога». Нет ничего удивительного в том, что эти переживания сделали Юнга более восприимчивым к «подводным камням и историям», о которые «разбивались» жизни его пациентов.

Травма Юнга и Атмавикти

В автобиографии «Воспоминания, сновидения, размышления», созданной Юнгом в возрасте 83 лет (Jung, 1963), он описывает свое детство, которое прошло в добропорядочной религиозной швейцарской семье, в которой мать и отец вели обособленную жизнь, а чувства никогда не обсуждались. Он был очень впечатлительным, серьезным мальчиком с развитым воображением. В детстве его начали мучить ужасные кошмары, содержание которых повергало его в стыд, и он чувствовал себя «невыносимо одиноким». Все попытки обсудить эти внутренние переживания с отцом, догматичным протестантским священником, или с постоянно расстроенной депрессивной матерью, только ухудшали его самочувствие, так что он перестал говорить о своих чувствах и замкнулся в себе. Когда он достиг латентного возраста, он стал осознавать, что в нем живут две личности. Одна из этих личностей, писал Юнг, мальчик:

…он ходил в школу и был менее смышленый, внимательный, трудолюбивый, благонравный и чистоплотный, чем большинство мальчиков. Другой был взрослым человеком – даже старым – скептически настроенным, недоверчивым, удалившимся от мира людей, но близким к природе, земле, солнцу, луне, сменам погоды, ко всякому живому созданию, но, прежде всего, близким к ночи, к сновидениям, к «Богу» (неважно, что под этим понималось), который непосредственно действовал в нем. Как только я оставался один, я мог погрузиться в это состояние. В такие моменты я знал, что я чего-то стою…. Поэтому я искал мира и одиночества этого «Другого», второй личности.

(Там же: 45)