Каким-то везеньем они снова нашли машину Дока там, где он её и поставил, загрузились и с визгом понеслись прочь по дорожке. В зеркальце Док видел тёмные силуэты с призрачными белыми клыками, что вползли в «меркурий» 49-го года с деревянным корпусом, у которого весь передок и разделённое надвое ветровое стекло походили на рыло и безжалостные глаза хищника, и тот рванул за ними с ритмичным рёвом восьмицилиндрового движка, а с дорожки в стороны полетел гравий. У дороги по каньону Док неистово крутнулся влево, едва не перевернувшись, и пару раз тормознул рулём — лишь тогда тачка выправилась и направилась в Малибу по в те дни ещё не вполне пригородной многополоске, которой дорога станет впоследствии, скорее, можно сказать, по опасному для жизни ночному кошмару, под завязку наполненному тупиками и серьёзными крутыми виражами, на котором Док вскоре понял, что с пользой применяет курсы повышения квалификации в хорошо известной
Денис, несмотря на трёхмерную болтанку, не дававшую ему покоя, вполне добродушно сворачивал косяк, почти ничего не просыпая, затем поджёг и передал его Нефрит, едва они полностью спустились с горы и направились к Санта-Монике.
— Красиво свернул, Денис, — заметил Док, когда очередь дошла наконец до него. — Не уверен, что мне бы хватило присутствия духа.
— По сути я просто не даю своей крыше съехать?
— Слушай, Док, — сказала Нефрит, — а что это с тем парнем из «Клуба Азьятик»?
— Дик Харлинген. Ты с ним разговаривала?
— Да, и когда нас застали вместе, всё стало выглядеть так, будто мне кто-то действительно хочет плохого. Не то чтоб я пыталась его соблазнить. Обычно, если рядом Бэмби, я не переживаю, когда на меня так вот бросаются, но она-то поехала на тот «ночной крикет», поэтому слава богу, что вы, ребята, вовремя появились.
— С нашим удовольствием, — заверил её Денис.
В какой-то момент после того, как они вернулись на Прибрежную трассу и двигались к магистрали, Док глянул в зеркальце заднего вида — и больше не увидел фар зловещей деревяшки. Как некогда назойливая пара прыщиков на лике ночи, они рассосались. Но не мог он не заметить ещё и вот чего: позади Денис и Нефрит завязывали дружбу.
— И как, типа, тебя зовут? — осведомлялся Денис.
— Эшли, — отвечала Нефрит.
— Не Нефрит, — сказал Док.
— Это имя для работы. В выпускном альбоме Фэрфэксской средней я просто одна из, типа, тыщи других Эшли?
— А салон «Планета цып»?
— Никогда не считала, что там у меня карьера. Слишком, блядь, полезно для здоровья. Всё время улыбу давишь, делаешь вид, что тут всё про «вибрации», или «самоосознанность», или ещё чего-то кроме, — скользом приосанившись и скрежетнув светской дамой из старого кино, — этой
— Южная Калифорния, — встрял Денис. — Никакого сочувствия закомурам, чувак, никакой тебе подозрительной деятельности.
— Ага, а её, типа, тут залейся, — поддержала Нефрит, сиречь Эшли.
— И ещё удивляются, почему Чарли Мэнсон такой вышел.
— Ты пизду ешь, кстати?
Они въехали в тоннель развязки к Магистрали Санта-Моника на восток, где радио, игравшее «Улёт на восемь миль» «Птыц», потеряло сигнал. Док продолжал петь про себя, а когда выехали и звук вернулся, он сбился не больше чем на полтакта.
— Денис, не забудь мне камеру оставить, ладно? — Красноречивое молчание. — Денис?
— Он занят, — бормотнула Нефрит. Таков он и оставался до самой Портовой трассы, до Голливудской трассы, наверх и через перевал Кауэнга к съезду, нужному Нефрит, и по ходу коей занятости очень расслабленно, а по временам и сонно, то и дело прерываясь, дабы послать Денису вниз ободряющее словцо, она излагала Доку всю свою историю первых экспериментов с кражами в магазинах и автоугонами. С Бэмби они познакомились в Дортуаре 8000 «Института Сайбил Брэнд», где та, как-то вечером, наблюдая, насколько яростно Нефрит мастурбирует, предложила обработать ей мохнатку за пачку курева. Ментоловых, если можно.