Внутри

И он поверил! Я чувствовала, что Руслан по-прежнему не понимает меня, возможно, даже не одобряет мои решения. Но он все равно пошел со мной.

— Спасибо, — тихо сказала я. — Это нужно сделать, ведь лифт все еще открыт!

— Какой еще лифт?

— Я тебе потом объясню! Нам нужно сделать все так, чтобы это действительно закончилось сегодня, а не вернулось!

Да, мы спасли Руслана — чудом, тут Тарасов верно подметил. Но что если завтра у него снова начнутся видения? Тот мир потащит его к себе — и победит! Мы не разобрались, почему это случилось именно с ним, а с другими жертвами не случалось. Мы должны были узнать наверняка!

Возможно, Максим тоже понял это. Он последовал за нами, ну а Тарасов просто не решился бы продолжить путь в одиночестве, куда все, туда и он.

Интуиция меня не подвела: мы действительно оказались в том самом зале, который я видела во сне. Сюда прорвался Павел Петровский с сыном, когда все началось, здесь метались люди, падали камни, лилась кровь… А теперь было тихо, как в склепе. Но уже от того, что этот зал не изменился, не зарос плесенью, не поддался влиянию внутреннего мира, становилось проще.

У меня не было разумного и простого объяснения тому, что я делаю. Я и сама этого толком не понимала! Я действовала скорее по наитию, оказалось, что мое подсознание запомнило гораздо больше деталей того сна, чем мое сознание.

Оглядевшись по сторонам, я указала на одну из самых больших упавших плит:

— Вот, ее нужно сдвинуть в сторону!

Тарасов тут же взбеленился:

— Еще чего не хватало! На нас в любой момент могут напасть, не время для таких забав!

— Но зачем? — изумился Максим.

— Я не могу сказать… Я только чувствую, что надо! Пожалуйста!

— Надо так надо, — кивнул Руслан. — И если мы возьмемся за это втроем, получится быстрее!

Он подошел к плите первым, Максим быстро присоединился к нему. Тарасов пару секунд повыпендривался, но скорее из принципа, он понимал, что должен держаться поближе к группе, чтобы выжить. Я тоже хотела помочь им, но для меня не нашлось места, двигаться среди руин было тяжело. Мне только и оставалось, что наблюдать со стороны.

Они сдвинули плиту, и я первой увидела, что скрывалось под ней. Увидела и поняла две вещи: меня не зря тянуло сюда и… этого не могло быть.

Никак.

Должно быть, это ошибка…

Мои спутники, тоже рассмотревшие зловещую картину, все эти годы таившуюся под плитой, пораженно отступили в сторону.

— Как ты узнала?! — охнул Тарасов.

— Кто это вообще? — спросил Максим. — Не тот, о ком я думаю?

— Я не знаю, о ком ты думаешь, но это Павел Петровский, отец Руслана, — еле слышно произнесла я.

Павел так и не попал во внутренний мир. Он погиб здесь, под завалами, и теперь мы шокировано смотрели на его истлевшие, превратившиеся в скелет останки.

А еще — на маленький скелет, тело, которое Павел когда-то накрыл собой, стараясь уберечь от беды, да только не уберег. Похоже, это был мальчик лет четырех, прижавшийся к отцу перед последним ужасом в своей короткой жизни.

Маленький Руслан Петровский. Мальчик, который не выбрался, не увидел свет дня, не вернулся к своей маме. Мальчик, который погиб здесь, да так и остался непогребенным.

Но если это он, то… Кто занял его место и стал моим мужем?!

* * *

Руслан был поражен не меньше, чем я, и только это, пожалуй, спасло меня от истерики.

— Как? — прошептал он. — Это же… Нет, не может быть… невозможно…

— Ты, должно быть, ошиблась, — подхватил Максим. — Это не Петровский, а кто-то другой!

По скелету действительно невозможно было опознать, кем он был раньше, без специальной экспертизы. Вот только я в своих словах не сомневалась.

— Это Павел Петровский.

— Значит, он уносил из пещеры чужого ребенка! Потерял своего и решил спасти хоть кого-то!

Я не стала говорить, что в моем сне Павел нес на руках именно Руслана, Максим был не готов верить в чужие видения. Важнее тут было другое:

— Ни один отец не бросится спасать чужого ребенка, когда его собственный в беде. Если бы Павел потерял Руслана, он искал бы его, а не спасал всех подряд.

— Это невозможно! — упрямо твердил Максим.

Мне было все равно, что он считает возможным, а что — нет. Максим, Тарасов… они потеряли значение. Я смотрела то на останки ребенка, то на Руслана, пытаясь понять, как такое вообще возможно, при каких обстоятельствах, где объяснение.

Вероятно, что-то перепутали спасатели? Они вынесли из пещеры другого ребенка и случайно передали его матери Руслана? Конечно, десять раз! Суражцев упоминал, что Ирина Георгиевна сама бросилась к мальчику, сама узнала в нем своего сына. Она много лет растила его, любила его, она ни на секунду не усомнилась, что это ее сын…

Между тем Тарасов наклонился над останками. Похоже, ученый в нем в очередной раз пересилил труса, и теперь он использовал фонарик, чтобы внимательней изучить скелеты.

— Детские кости отличаются от взрослых! — объявил он. — Взрослые просто истлели на сухом воздухе, как и положено. А детские выглядят окаменевшими! Но такого не может быть. Для подобного состояния им пришлось бы пролежать в земле не годы, а века… Думаю, их обработали каким-то специальным составом!