Внутри

– Да, вы правы. Так оно и есть. Но мне хочется сделать все по-другому.

А тебе ли хочется, моя дорогая? Ты бы никогда не отдала Гейси в чужие руки, даже такие хорошие, как у миссис Блюгрэйвс…

О, нет. Нет! Неизвестный вторженец? Если это и вправду он, стоит его поблагодарить за то, что он не заставил мою Сэнди распотрошить бедного Гейси деревянной ложкой.

Миссис Блюгрэйвс берет на руки Гейси – животных она любит, поэтому Сэнди от ее решения не отговаривает. Сэнди отдает ей пачку с сухим кормом, говорит, что ничего кроме этого корма Гейси не ест, затем идет…

Я не знаю, куда она идет, поэтому волнуюсь. Причем волнение я испытываю непривычное – будто бы не муж волнуется за свою любимую жену, а мать волнуется за свою нерадивую дочь.

Мне придется сделать то, что я обещал себе никогда не делать… Черт, никогда – это бесполезное слово, особенно после смерти…

Итак, мне придется влезть в голову Сэнди. Чтобы убедиться, что вторженца там нет. Благородная цель. Будь цель иная, приземленная, я бы никогда не посмел вселиться в…

Черт, опять это бесполезное слово!

Я представляю, что оказываюсь в голове Сэнди, и… ничего не происходит. Я так же плыву за своей девочкой. Она также бредет неизвестно куда.

Пробую еще раз. Так же плыву.

Пробую еще раз.

Сэнди переходит дорогу на красный свет.

Пробую еще раз, и еще раз, и еще, и еще…

У меня ничего не выходит. Сквозь меня проезжает сапфировый седан.

Все понятно. Все свои действия моя Сэнди делает не по собственной воле.

Моя сущность превращается во что-то горячее и ровное, как стрела. Я осознаю, как можно все исправить. Мне нужно стать сильнее, чем неизвестный вторженец. Я буду выбивать его из чужих тел. Не позволю ему творить ту ахинею, из-за которой я собственно и умер. Конечно, это не главное – главное, это сделать жизнь моей Сэнди счастливее. А счастливее она не будет, пока неизвестный вторженец сильнее меня.

Я уповаю на две вещи.

Первая – что существует лишь один неизвестный вторженец.

Вторая – что можно стать сильнее него и без изучения нечеловеческого языка… и без любой другой ерунды, которую напридумывали себе человекоподобные нелюди.

В последний раз я пробую вселиться в голову Сэнди, меня отбрасывает, и после я думаю о нелюдях, которых подвергли этому пресловутому "проклятию". Я скрещиваю свои полупрозрачные пальцы, теряю надежду куда-либо перенестись…

И…

Куда-то переношусь.

Я оказываюсь в темной пустоте перед огромным зеркалом. В нем отражается призрак какого-то мальчика. Я таких называю "почти подростками". На вид ему лет двенадцать, выглядит он не очень, будто бы болеет. Такой вывод я сделал, увидев его слишком бледную полупрозрачность – полупрозрачность Кина и других покойников гораздо насыщеннее. Одежда у мальчика не современная, мятый свитер, модный году в семидесятом – поэтому я делаю вывод, что мальчик либо из бедной семьи, либо из 70-х. Я оборачиваюсь назад и никакого мальчика не вижу. Более того – в зеркале отражается только мальчик, самого себя я в отражении не вижу. Может, мальчик и есть мое отражение? Я же могу принимать любую форму, возможно и зеркало способно показывать любое отражение. Если мальчик – это я, выходит, проклятый в этом мире только я?

Но это невозможно. Я еще ничего не сделал. Со слов Кина, проклятию подвергают тех, кто управляет живыми телами, а этого я еще не умею…

Вдруг для того, чтобы стать проклятым, достаточно лишь попытаться подумать об управлении чужим телом?

С этими мыслями я вновь превращаюсь в башню-спираль. Я нахожу нужную мысль, чтобы успокоить себя. Есть неизвестный вторженец. Он точно проклят. Есть еще сто миллиардов покойников. И кто-то из них, чисто вариативно, уж точно подумывал об управлении чужими телами. Но в зеркале отражается всего лишь один мальчик. Это значит, что проклинают за реальное управление чужим телом, и единственный, кто оказался проклятым – этот болезненного вида мальчик.

Тогда этот мальчик – и есть тот неизвестный вторженец, что сейчас управляет моей Сэнди.

Какая-та усталость сшибает меня с ног. Очень странно, усталость не донимала меня постоянно повышающимся уровнем лени или ослаблением координации, нет, она мне не мешала, просто в один момент сконцентрировалась в абстрактной гуще. И да, это именно гуща, именно гуща сбивает меня с ног. От ударной волны я попадаю обратно в домик Сэнди на Пасифик Хайтс. И на половину погружаюсь в пол. Я заставляю себя приподняться и занять более естественное для человека положение. Но я понимаю, что долго в этом положении не протяну – мои ноги растворяются в воздухе. Я надеюсь, что это лишь усталость, а не предвестник моего духовного уничтожения. Надо было бы спросить у Кина про отдых в мире нелюдей, возможен ли он вообще. Интересно, а покойники видят сны?

Я пытаюсь доползти до нашей с Сэнди спальни и не сразу вспоминаю о возможности телепортации. Очевидно, усталость делает меня глупее, покойника, забывающего о телепортации, уместно сравнить с чайкой, забывающей о своем умении летать.