Внутри себя

– Долго будем играть в гляделки? – не выдержала Эва. – Детектив, у меня много работы. Что вы хотели?

Майкл оскалился:

– Я же сказал – сегодня я сиделка. Слежу, чтобы вас не украли.

Снова издевка. Эву начинало это раздражать. Она выпрямилась в кресле:

– Детектив Коннор, я не прошу ваше начальство присматривать за мной. Если это необходимо в рамках расследования – пожалуйста. Какие-то сверхмеры предосторожности мне не нужны – у меня есть квалифицированные работники службы безопасности.

Детектив хмуро покосился в сторону панорамного окна.

– Как хорошо быть вами, – спустя какое-то время холодно протянул он. – Когда есть много денег, перестаешь сам беспокоиться о таких обыденных вещах, как безопасность, здоровье… Малейшая проблема – отвалил кому нужно пачку купюр – и ты в шоколаде.

Эва опешила. А Коннор тем временем продолжил:

– Когда есть деньги – есть власть. И люди перестают видеть грань между тем, что можно купить и что ценно само по себе: хорошие отношения с близкими, верность, любящие родители. Живые родители. – Он вновь повернулся к Беловой. – Вот скажите, когда умерла ваша мать или когда убили отчима – разве что-то из этого могли исправить деньги, которые вы платите вашей службе безопасности?

Эва не могла разобраться в своих чувствах. С одной стороны, к горлу подкатывал непрошеный ком, а от того, что непрошеный – вызывающий злость. А с другой стороны – она не понимала, с какой стати детектив с порога на нее накинулся.

Она глубоко вздохнула, сглотнула подступающие слезы, показывать которые Коннору она собиралась в последнюю очередь, собралась с силами и спокойно произнесла:

– Детектив, я не понимаю причину ваших претензий ко мне и к деньгам, – прошу заметить, не моим, – а компании. Если вы пришли сюда потому, что у вас возникли финансовые трудности или какие-то еще, – то вы выбрали не ту цель для вымещения своей злобы или недовольства. – Эва склонила голову набок, настороженно осматривая копа. – Я в любой момент могу выставить вас за дверь и сделать все, чтобы вы больше не появлялись в этом офисе и в моей жизни…

– За деньги, конечно же, – вставил Коннор.

– Да, за деньги. Я работаю за эти деньги, а не просиживаю штаны, жалуясь на свою никчемную жизнь и отвлекая других людей от дел. – События последних дней и попытки Эвы сдержать их последствия в себе, вырвались наружу. – Мне говорили, что вы хороший детектив и я читала о ваших расследованиях. Вы спасали детей, ловили опасных преступников. В глазах людей вы – настоящий герой. А сейчас я смотрю на вас и мне кажется, что я читала о подвигах какого-то другого Майкла Коннора. Передо мной сидит не герой, а изнеженный страдалец, который вечно чем-то недоволен. И от того, что что-то идет не по его планам, готовый вымещать свою злобу на других. Я нахожусь в числе ваших жертв или, черт бы вас побрал, подозреваемых. – Она мысленно укорила себя за несдержанность, но была уже не в состоянии остановить лившийся из нее поток слов. – То, как вы себя ведете каждый раз при наших встречах – не профессионализм, а самые настоящие капризы, которые я не обязана выслушивать и тем более терпеть. Вы – детектив, а я – не ваш психотерапевт, который пытается решить ваши проблемы. Здесь вы решаете мои проблемы. – Белова сделала паузу, чтобы немного отдышаться. – И если вам больше нечем со мной поделиться, кроме ваших завуалированных недовольств, триггером которых почему-то каждый раз являюсь я, мне не о чем с вами говорить. И я буду вынуждена попросить вас покинуть мой кабинет и вернуться сюда, когда вы остынете и начнете рассуждать как взрослый мужчина, а не как шестнадцатилетний подросток.

После этой нотации Эва резко вдохнула, готовясь парировать очередной выпад Коннора, но ее слова, очевидно, задели детектива, и он смотрел на нее так, будто видел в первый раз. Она впервые увидела в его глазах растерянность, печаль и что-то еще…

Мгновение он смотрел на нее, а затем сглотнул, опустил взгляд в пол и шумно выдохнул.

Белова поймала себя на мысли, что если бы не щетина и не начавшие проявляться морщины на лбу и в уголках глаз, то Коннора действительно можно было бы принять за подростка. Несчастного, нескладного подростка. Она почувствовала жалость и вину за прочитанную нотацию:

– Коннор, что у вас стряслось?

Он открыл рот, собираясь что-то ответить, но на несколько секунд замер, вероятно, раздумывая, стоит ли посвящать ее в свои заботы. Его широкие плечи дрогнули:

– Сегодня один мой хороший друг – Джерри Адамс, – отличный полицейский, с которым мы работали вместе и через что только не прошли, продал самую дорогую для него вещь для того, чтобы его сын расплатился с долгами. Долгами, которые тот набрал не за недвижимость, не за лечение… А за то, что связался с бандитами.

Коннор уперся локтями в колени:

– Он рос в хорошей семье. И таких родителей, как у него, нужно ценить и беречь. А он просто уничтожает свою и их жизни из-за дурости. – Он опустил голову и обхватил ее руками. – А я ничего не могу сделать, чтобы помочь своему другу.