Во имя Гуччи. Мемуары дочери

Дорогая Бруна!

С печалью прихожу к заключению, что вчера, возможно, мы в последний раз обсуждали твое затруднительное положение. Хотя мне не хотелось бы усугублять и без того скверную ситуацию, я должен указать на некоторые серьезные недостатки твоего характера, которые повредят развитию твоей личности. Очевидно, за последние двадцать лет ты не вполне осознала всю важность самоуважения… ценность свободы мысли и права на собственный выбор… Тебе явно не хватает этих принципов, и ты позволила другим запугивать тебя и подчинять своей воле.

Далее он напоминал ей, что приближающийся день рождения, когда ей исполнится двадцать один год, будет знаком «яркого нового этапа» ее женственности, и все же она обречена на «мрачную перспективу» стать служанкой эгоцентричного мужчины, которому необходимо «обладать женщиной без равноправия, но именно оно делает отношения и жизнь по-настоящему сто́ящими». Это будет, писал он, «унизительный путь», «сродни самоубийству».

Вероятно, именно это сильное выражение и обезоружило ее — сродни самоубийству. Погубить себя заживо в браке с нелюбимым мужчиной, который обладал многими чертами тирана, присущими ее отцу. Или, возможно, после последней вспышки ярости Пьетро к ней пришло осознание, что мой папа на самом деле говорил правду. В отличие от Пьетро мой отец был ее «якорем», мужчиной, который обожал ее и мог подарить ей жизнь, выходящую за пределы ее самых смелых мечтаний. Его письма, несомненно, сильно повлияли на мою мать. Они создавали у нее ощущение собственной ценности — впервые в ее жизни.

С этими мыслями к матери пришло прозрение. Она осознала правоту папы и необходимость принять мужественное решение. «Я понимала, что́ должна сделать, — рассказывала она, — несмотря на то что мне по-прежнему было очень страшно».

Она позвонила Пьетро, не желая рисковать и встречаться с ним лично, и холодно сказала ему, что их помолвка разорвана. «Я вовсе не та женщина, которая тебе нужна, — сказала она. — Наши характеры никогда не притрутся. Мы слишком много ссоримся, и я устала от этого». Он уже слышал это и прежде, поэтому не верил ей до тех пор, пока она не вернула все сбережения, до последней лиры, и кольцо с жемчугом, которое ей никогда не нравилось. К ее удивлению, молодой человек, с которым она была связана с четырнадцати лет, молча принял ее решение, потратил сбережения на покупку спортивной машины и перебрался в Нидерланды, чтобы начать жизнь заново.

Мама осталась одна.

Словно отражение бурных событий ее личной жизни, за несколько дней до ее дня рождения Пий XII — единственный папа римский, которого она знала, впервые за двести с лишним лет уроженец Рима, — умер в возрасте восьмидесяти двух лет. После почти 20-летнего правления Святым престолом кончина чрезвычайно любимого народом первосвященника потрясла итальянский народ. Вслед за объявлением о его кончине, поступившим из летней папской резиденции в Кастель-Гандольфо, жизнь в столице Италии практически замерла. В течение девяти дней национального траура алтари и здания были задрапированы пурпуром. Сотни тысяч людей выстроились вдоль маршрута следования папского кортежа, и похороны папы Пия превратились в величайшую процессию из всех, что повидал на своем веку город.

По всей стране итальянцы собирались у своих радио- и телеприемников, следя за последними событиями в Ватикане, где еще не избрали нового понтифика. Поскольку магазины и офисы были закрыты — город скорбел по папе, своему заступнику в годы войны, — оставалось лишь сидеть дома и предаваться раздумьям. В обычных обстоятельствах мой отец, вероятно, улетел бы в Америку, но, узнав о судьбоносном решении моей матери бросить Пьетро, он решил остаться.

Именно во время этого долгого периода общественной скорби в непривычно теплый октябрьский день 1958 года папа пригласил маму встретиться с ним в его квартире. Ложь, которую ей пришлось сочинить для бабушки, чтобы оправдать свой уход, лишь усилила чувство вины, когда она вскочила в такси и попросила водителя отвезти ее в квартал Парьоли. Она точно знала, что́ произойдет, когда туда приедет. Как бы страшно ей ни было, она все равно решила ехать.