Во имя Ишмаэля

Монторси осмотрел замок, массивный и нехолодный: значит, между коридором и пространством за дверью не было перепадов температуры. Он ощупал пальцами деревянную поверхность: дверь была растресканной, массивной и тяжелой. Выглядела она как настоящая входная дверь… Он засунул пальцы в щель между створками: дверь не поддалась его усилиям. Он отступил на два шага. Остановился у первого окна справа. Ручка была липкой. От рывка зазвенели стекла, послышался треск. В коридор, словно в затхлую гробницу, ворвалась струя свежего воздуха. Во дворе — светло. Виден был вертикальный квадрат, белый, как свернувшееся молоко, наклонно нависавший над двором с булыжной мостовой. Монторси раскрыл рот и кашлянул, высунул наружу голову и стал соображать. Но соображать было нечего: пространство за закрытой дверью не имело окон, выходивших по крайней мере во двор. В закрытую комнату нельзя было проникнуть по карнизу.

Монторси закрыл окно, задвинул пыльные шторы. Подойдя к двери, он поднял ногу и с силой ударил… Раздался сухой треск… Створки поддались, огромный замок качнулся и со звоном упал на пол. Монторси остолбенел от того, что предстало перед его глазами. В стеклянной раке лежала высохшая коричневая мумия партизана, усеянная буграми и болячками. Монторси приблизился к раке, рот его непроизвольно запал, как у мумии. Голова партизана, испещренная высохшими прожилками, сохраняла еще остатки поседевших волос. Веки были сомкнуты, губы сжаты в странную гримасу, нос осел и был почти незаметен. На шее выделялся ярко-красный, аккуратно повязанный и словно только что выглаженный платок. Одет он был в полотняную рубашку, когда-то белую, а теперь пожелтевшую. Все это лишь подчеркивало бренность окаменевших останков, хранившихся внутри стеклянного гроба. Грудь партизана была раздута, как у больного эмфиземой, на руках, выглядывавших из обшлагов рубахи, не было пальцев, штанины синеватых брюк лежали плоско на тощих ногах, белые носки были слишком свободны для высохших щиколоток, ступни — слегка раздвинуты. Этот спекшийся человеческий остов, неразложившийся под стеклом, находился в метре от земли. С потолка на него падал почти нематериальный свет, с трудом проникавший в продолговатую раку.

Монторси чуть ли не на цыпочках подошел к раке. Нагнулся к стеклу. В глаза бросились сузившиеся, окаменевшие вены… Казалось, внутри стоит зловоние… Веки, блестевшие, как кожа на ботинках, не были съежены в отличие от губ, за которыми чувствовалось наличие одного зуба, почти разрушенного, но еще державшегося. Культи рук распростерлись на суровом полотне, на котором лежало тело… Первый взгляд на тело создавал впечатление, что оно окутано запахом нечистот…

Монторси прочитал надпись на пожухлой табличке, помещенной внутри раки.

Неизвестный партизан

Тело бойца одной из бригад, расквартированных в Вальтеллине, было обнаружено Витторио Мессери и Марчелло Даванци 15 августа 1954 г. на выходе ледника деи Форни у местечка Санта Катерина Вальфурва 22 сентября 1954 г. Институт паталогоанатомии Сондрийского университета передал в дар останки неизвестного бойца нашему архиву в присутствии директора архива Маурицио Менеллы, президента Национальной ассоциации партизан Марио Анноне, мэра Милана Вирджилио Феррари и президента АГИП [4]Энрико Маттеи, которые затем воздали почести павшему партизану, ставшему символом Сопротивления фашистским интервентам.

Ниже более мелким шрифтом было написано:

Исследование останков выявило три входных пулевых отверстия в брюшной полости, возникших, по всей вероятности, во время расстрела. Тело было найдено нетронутым. На убитом была теплая одежда и ботинки с шипами. Тело хорошо сохранилось в условиях низкой температуры внутри ледника. Неизвестны обстоятельства гибели партизана, и нет сведений о стычках, происходивших на столь большой высоте, на которой было обнаружено тело.