Во имя любви

— Ты, молодой человек, шутки со мной шутить решил? — Касаткин из-под нахмуренных бровей пристально изучал непрошеного гостя. — Так я, когда повеселиться хочу, сам покупаю билет на вечер сатиры и юмора. Понимаешь? А когда мне смехерочки навязывают — разозлиться могу.

О жестокости и решительности вора в законе по кличке Касатик в криминальном мире ходили легенды, старательно передаваемые из уст в уста. Многие из них не раз доходили и до Мякинца. Оттого-то он и чувствовал себя столь неловко и сконфуженно, сидя в кресле напротив крупного криминального авторитета. В заблуждение относительно характера Касатика не могли ввести даже его поношенное домашнее трико и стоптанные тапочки, в которых вор всегда щеголял по своей квартире. Знающему человеку они даже внушали ужас, как бы подчеркивая диссонанс между внешним и внутренним обликом Касаткина.

— Знаю, — нервно сглотнул Мякинец, стараясь выглядеть не слишком напуганным и жалким. Удавалось это не очень хорошо. Может, впервые в жизни. — Потому и пришел сразу. Сам, без понуждений. — Он старался даже не смотреть в глаза собеседнику. — Я кто?..

— Говно, — спокойно перебил его жидкие попытки оправдаться Касатик.

Мякинец стушевался еще больше, но брошенное ему в лицо оскорбление мужественно стерпел. Перечить авторитету не имело смысла. Да и себе дороже, как говорится. Пусть обзывает, как хочет, лишь бы не переходил от слов к действиям. А Юрий понимал, что рано или поздно вор в законе именно так и поступит. Все эти задушевные разговоры только прелюдия к событиям, которые уже не за горами.

— Я — посредник, — продолжил он, еще больше понижая голос. — Поверенный между двумя сторонами. Одна сторона подвела. Ну, бывает…

— Не тот случай, чтоб бывать! — снова жестко перебил его Касатик.

Кресло под авторитетом как-то уж слишком зловеще скрипнуло, отчего Юрий внутренне передернулся. Все, чего ему сейчас хотелось, так это выбраться из дома Касатика живым. А дальше… Дальше — посмотрим. Глядишь, как-нибудь да и выплывем.

— Прямой моей вины в том нет, — сказал Мякинец после небольшой паузы, отметив, что Касаткин снова замолчал в ожидании. — Тем не менее — виноват, да. И готов за собственные бабки найти другое решение проблемы. Устраивает вас это?

Вор в законе неторопливо сложил руки на животе и прищурил один глаз. Сердце Юрия болезненно сжалось. Неужели все? Конец?

— Ступай-ка отсюда, поверенный… — небрежно бросил Касаткин, демонстративно отводя взгляд в другую сторону и тем самым выказывая полное презрение по отношению к сидящей напротив персоне. — Я подумаю и решу.

— И я подумаю. — Юрий облегченно перевел дух и энергично поднялся на ноги.

— Ну!.. — Губы авторитета скривились. — Куда ни плюнь, в думца попадешь. А пальцем грамотно пошевелить никто не может!

Юрий до сих пор не мог поверить в собственную удачу. Его пока не собирались убивать. Во всяком случае, не сейчас. Стало быть, поживет.

— Не горячитесь только, Касатик, — на прощание ласково пропел он, пятясь к выходу задом, подобно раку. — Всего доброго…

Он скрылся за массивными дверями, стараясь не производить лишнего шума, а Касаткин так и не соизволил ничего ответить этому облажавшемуся посреднику. Минуты три или около того вор в законе сидел молча и без всяких движений. Наконец, будто очнувшись от забытья, он слегка повернул голову назад и тихо окликнул еще одного посетителя, все это время присутствовавшего неподалеку:

— Лавр!

Ближайшая к гостиной дверь отворилась, и в помещение вошел Федор Павлович в сопровождении огромной псины, которая игриво толкала его мордой под коленки. Лавриков обогнул замершую в кресле фигуру Касатика и оказался у него перед глазами.

— Что скажешь? — Авторитет улыбнулся своему старинному другу и коллеге.

— Он — мой, — коротко ответил Лавр, не отводя взгляда.

Касаткин милостиво кивнул в знак согласия.

— Бери, если столько на нем… — Вор в законе расцепил переплетенные пальцы, подался вперед и ухватил со стола высокий стакан с оранжевой жидкостью. По опыту Лавриков знал, что это страстно любимый Касатиком морковный сок, который, как утверждал хозяин квартиры, не только полезный, но и вкусный. — Хомута сегодня тоже… не станет. Просочилась информация.

Касаткин делился с Лавром самым сокровенным. Такое случалось нечасто, а потому не отреагировать на последнее высказывание должным образом Федор Павлович просто не мог.

— Ваши?.. — Брови депутата рельефно изогнулись.

— Нет, ты что! — даже обиделся на такое предположение собеседник, аккуратно промокая губы салфеткой. — Он официальным господам с развязанным ртом совсем не нужен. Они и… Я наших туда откомандировал, чтоб заранее шпану местную приструнить, интересы увязать… Может, без большой резни обойдется. — Вор в законе печально причмокнул пухлыми губами. — Только как быть с твоим замзавом охоторядским? Спускать на тормоза нельзя, но и наказывать как положено не слишком… э-э… своевременно. Уж такая борьба с оргпреступностью кипит — аж страшно.