Во имя любви

— Мир жесток, доченька. И я пытаюсь тебе это втолковать. И тебе, и Максиму… Поясняю тебе на пальцах. Художницу Светлану Форс сейчас никто не знает. Картины ее, что старые, что новые, вообще ничего не стоят. Ясно?

— Ясно.

— Хорошо. Идем дальше. Я вкладываю свои деньги, свои силы, свой, в конце концов, организаторский талант в то, чтобы их "раскрутить". При этом, заметь, Света ничем, кроме своей безвестности, не рискует. А я рискую очень многим, прежде всего Деньгами, которые могу совсем потерять, если "раскрутить" ее сомнительную живопись не удастся. Если же удастся, то почему я должна отказываться от прибыли, которую честно заслужила?

— А Света?

— А Света получит свой процент. Тебе кажется, что это процент маленький. Но, видишь ли, 17 % — это мало, когда речь идет о сумме в десять долларов. А сейчас за ее мазню никто больше не даст. Если же все получится и мы выйдем на суммы хотя бы в 10 000 долларов, то сумма получается вполне приличная… И все это сделала я. Я — менеджер Алла Борисовна Орлова. Найди слабость в моих рассуждениях.

Соня промолчала. С мамой трудно спорить. И ведь всегда она права: кого хочет, карает, кого хочет — милует. И все это делает исходя из принципов вселенского добра.

Глава 33

Как страшно, как больно, как стыдно…

Кармелита разыскивала Максима, ей казалось, что если сейчас же, сию секунду, он не найдется, она опять сойдет с ума.

Но к счастью, жених нашелся. Девушка бросилась на шею любимому.

— Макс, Максимушка, родной. А я тебя ищу везде…

— Ты чего?

— Это я во всем виновата… Я пыталась тебя защитить. У меня не получилось.

— Ты чего, все в порядке! Мне не угрожает ничего.

— Форс! Вы были правы! Это все Форс! Форс — убийца. Форс — Удав, и я думаю, это он убил Розауру.

— Но почему же ты молчала? И не просто молчала. А даже говорила, что он не виноват?

— Они меня запугали…

— Кто они?

— Форс. И эти его шестерки. Они угрожали убить тебя. Поэтому я тебе ничего не сказала…

— Не сказала чего?

— Ты помнишь тот листочек, с сердечком, который ты нашел в кармане?

— Да, я помню, ты мне его подложила, и что?

— Да не я его тебе подложила, а они… Они заставили меня тебе тогда позвонить. Понимаешь, это сердце означало не мою любовь к тебе… Хотя я, конечно же, люблю тебя, люблю больше всего на свете. Но то сердечко, что они нарисовали, означало, что если я не буду слушать их, они тебя просто убьют — ножом в сердце. Или пулей… Понимаешь?

Максим смотрел на Кармелиту, не зная, верить ей или нет. А вдруг это все фобии после пребывания в плену…

— И ты в тот момент тоже был не один. За тобой кто-то следил. Но ты об этом ничего не знал.

— А чего они хотели-то?

— Они хотели, чтобы я пошла к следователю и сказала, что Удав — это не Форс…

— Понятно.

— Прости меня.

— И ты меня прости. Мужчина должен уметь защитить свою женщину, а я…

* * *

Решили, что о самом страшном детям расскажет Палыч. Несмотря на большущую разницу в возрасте, он был, пожалуй, лучшим другом Васьки…

Палыч уже битых полчаса разговаривал с цыганятами, но сказать им о смерти матери все не решался. И так получилось, что Васька сам, первый, заговорил об этом:

— Палыч! Странно… А мамы все еще нет…

— Васька, послушай меня…

И Васька, и остальные дети притихли. Но старик ничего не говорил. И пауза затянулась.

— …Ребята, послушайте меня. Теперь ваша мама будет жить не с вами…

— А где же? — услышав такую страшную новость, ребята сбились в стайку и стали похожи на птенчиков.

— Теперь ваша мама будет жить на небесах… Дети молча переглянулись.

— Палыч! Значит, наша мама… Наша мама умерла? — грустно спросил Васька.

— Да, Вася… Мама умерла…

Дети начали плакать. Сначала еле слышно, потихоньку. Но когда разревелся один, рев тут же подхватили другие. И только Васька не плакал, просто стоял мрачней осенней тучи.

— Ребята, ребята, не надо плакать! Вы поймите, всем нам на этой земле отведено свое время… Ну… нам, конечно, каждому кажется, что это несправедливо, но так уж должно было случиться… И мы все когда-нибудь…

Но дети не слушали его.

— Мама была…

— …такая веселая…

— …такая добрая.

— Ну, ребята, не надо плакать. Вот мама сейчас на вас смотрит сверху, и ей горько, обидно оттого, что вы плачете…

Старшая из девочек вдруг перестала плакать и с укором посмотрела на Ваську.

— Это ты во всем виноват! Если бы не ты, мама была бы с нами!

— Не надо, не надо! Не надо винить Васю! Не нужно!

— Ты никогда не слушался маму! — продолжала девочка. — Если бы не ты, с мамой бы ничего не случилось! Ты… убежал. А она пошла тебя искать. Ты… ты просто не любил ее так, как мы!

Васька насупленно молчал, глотая слезы. Остальные дети отошли на шаг от него.

— Зачем вы так? — заступился за друга Палыч. — Не обвиняйте Васю, он не виноват. Виноват злой человек, убийца, который это сделал.

— Нет! Нет! — настаивала девочка. — Если бы он тогда не ушел, мама бы не пошла его искать и осталась бы жива!

И вот тут Васька расплакался по-настоящему. Он ведь и сам чувствовал себя виноватым. Но пытался убежать от этой мысли. Да только сестра не дала ему этого сделать.

— Ребята, прекратите! — строго сказал Палыч. — Васька смелый мальчик.