Во имя любви

Баро задумался. Комнат, в его доме, конечно, много. Но, пожалуй, правильней будет разместить детей всех вместе, так, как они привыкли. С одной стороны, будет похоже на жизнь в таборе, в палатке. А с другой — вместе легче привыкать к новой обстановке.

— Конечно, дети, можно вам жить вместе. Я сегодня же срочно закажу нашим зубчановским плотникам двухъярусные кровати, да еще и шкафчики на всех вас. И к вечеру у вас уже будет свое жилье. Хотите?

— Хотим. Хотим… — загалдели ребята.

* * *

Портрет еще не был закончен, но что-то самое важное в нем уже появилось.

Наверное, это и называется душа. И Света решилась показать незаконченную работу Олесе. И тут же пожалела об этом.

Нет, ну конечно же, Олеся улыбнулась. Конечно, поблагодарила — сказала, что "получилось очень похоже". Но художница увидела в ее глазах грусть и разочарование. И Света поняла, отчего так. Она изобразила Олесю в крестьянском сарафане. А той идея не понравилась. Наверно, Олеся почувствовала в таком образе какой-то намек: мол, простушка…

Но как, как ей объяснить, что дело не в этом, что художник лучше знает, в чем гармония мира? Да никак. Нужно просто продолжать работу. Но тут пришел Максим. И Олеся, воспользовавшись его приходом, убежала — "у меня много дел еще".

— Привет, Свет! — начал нелегкий разговор Максим. — Ты прости, что я тебя от работы отрываю. У меня просто важное дело к тебе.

— Что-нибудь случилось? — заволновалась Света.

— Нет, Светочка, все хорошо, тебе сейчас нельзя волноваться. Скажи, а ты не знаешь, где твой отец вчера ночью был?

Света с удивлением посмотрела на Максима.

— Мой отец? А зачем он тебе?

— Понимаешь… Ты только не волнуйся. Но вчера ночью было совершено убийство, и твой отец в этом замешан.

Хорошенькая новость для беременной женщины… Света положила одну руку на живот, а другую — на сердце. Максиму стало стыдно, что он так перепугал ее. Но теперь уже поздно что-то менять: сказал "а", говори "б"…

— Светочка, извини, извини, что я тебя потревожил. Только, понимаешь, я хочу предупредить: твой отец становится опасным. Для всех. В том числе и для тебя.

— Да, — грустно сказала Света. — Я давно уже боюсь его. Несмотря на его слова, что он все делает только ради меня и моего ребенка…

— Свет, я понимаю, тебе тяжело это слышать. Но ты бы могла ответить на мой вопрос? Не знаешь ли ты, где твой отец был вчера ночью?

— В нашем доме. Всю ночь. Послушай, а кто убит?

— Цыганка Розаура — многодетная мама. Она лежала в катакомбах…

— Максим, ну зачем отцу эта цыганка? Он же не маньяк, не сумасшедший…

— Говорят, отец назначил под землей встречу своим шестеркам. А она, видимо, стала случайной жертвой.

— Подожди, ты сам сказал — "шестеркам"… Так это они ее и убили, а не мой отец.

— Нет, Света. Есть доказательства, что твой отец тоже несет ответственность за это. Просто он очень хитрый, заранее обеспечил себе алиби…

— Максим, конечно, извини! Но я тебя прошу, не вмешивайся в эту историю. Я все равно не могу поверить, что мой отец способен на такое. И я все сделаю, чтобы разобраться в этом. Сама.

— Как?

— Я не знаю. Не спрашивай, но я найду доказательства его невиновности или… Я не знаю, Максим… Но ты будешь первым человеком, которому я скажу то, что мне удалось выяснить… Этоя тебе обещаю…

* * *

Один раз Палыч уже отказался от предложения возглавить станцию автосервиса. Но тогда Рубина была мертва. А теперь она ожила. И у него появилась жизненная цель. Обычная для настоящего мужчины цель: построить дом, куда не стыдно было бы ввести любимую женщину, детей…

И поэтому теперь Палыч шел к Астахову с совсем другим настроением.

— Здравствуйте, Николай Андреевич… Не помешал?

— Да нет, ничего. Чем обязан? Вы сказали, что от Максима.

— Да, Максим… Максим Орлов, мой друг. Он говорил, что вы ищете человека для работы на автосервисе…

— Да, да… Конечно. Он сказал мне, что у него есть какой-то человек на примете. Он вас имел в виду?

— Да. Зовут меня Павел Павлович…

— Да-да, я знаю. Я ведь вас помню… Я высоко ценю мнение Максима. А кем вы раньше работали?

— Кочегаром… Истопником в гостинице. Палыч, увидев удивление на лице Астахова, поспешил добавить:

— Да вы не волнуйтесь… Не только истопником… Я достаточно хорошо знаком с техникой, с машинами… У меня диплом инженера. И в гостинице я, по сути, был "инженером по всему" с полуторной зарплатой. Раньше мне так, вдали от всех, было очень хорошо. А теперь… теперь все поменялось… Мне нужна большая работа. Ответственная, но и оплачиваемая…

— Понятно. Мне нравится, Пал Палыч, как вы говорите. Итак, чтобы вы понимали, о чем идет речь. В моей фирме есть станция автосервиса вместе с заправкой. Там было начато строительство, чтобы оборудовать все по западному принципу: магазин, небольшая кафешечка. Но потом стройку пришлось заморозить из-за злоупотреблений моего… моих сотрудников…

Палыч прекрасно знал, о чьих злоупотреблениях идет речь. Но он понял, как больно Астахову говорить об Антоне, и не стал заострять внимание на этом.