Во имя Науки! Убийства, пытки, шпионаж и многое другое

Парочка выглядела как эстрадный дуэт, комические противоположности. Один – худой, подтянутый, с залысиной, в очках. Он был за рулем старенького синего бьюика, в котором по дороге все время что-то позвякивало. Когда он подъехал к оговоренному месту встречи в городке Санта-Фе, из тени под стеной церкви вышел его напарник, приземистый пухлый толстячок, и плюхнулся на пассажирское сиденье. Машина тотчас же рванула с места и направилась к окраине города, а затем – в горы.

Был теплый сентябрьский вечер 1945 года. Машина остановилась. Двое мужчин, не выходя из салона, болтали как старые друзья, поглядывая на огни города, раскинувшегося внизу. Постепенно в пустыне стало прохладнее, и они вернулись в Санта-Фе. Перед тем как расстаться, худощавый передал пассажиру пакет с бумагами. Они обменялись рукопожатиями, пообещали друг другу встретиться снова, хотя каждый понимал, что, скорее всего, они больше не увидятся никогда в жизни.

Машина, по-прежнему позвякивая, укатила, а толстячок потащился на автостанцию. Из-за плоскостопия он немного переваливался на ходу и все время вертел головой, вглядываясь в лица прохожих. На автовокзале он сел на скамью и попытался читать книгу – роман «Большие ожидания». Но все его мысли были прикованы к пакету с бумагами, который он не выпускал из рук. При этом он не переставал осматриваться, опасаясь, что за ним могут следить. У него были все основания нервничать. Он был советским шпионом, а в пакете находились чертежи атомной бомбы.

Он доехал на автобусе до Альбукерке, оттуда самолетом отправился в Канзас-Сити и добрался до железнодорожного вокзала. Там он обратил внимание на пожилую женщину с мальчиком, вероятно, внуком, которой никак не удавалось затащить в вагон свой багаж. Все проходили мимо, а он остановился, помог занести сумки и устроиться. К сожалению, доброе дело лишило его шанса найти себе место, и толстячок до самого Чикаго просидел на своем саквояже.

Наконец, спустя очень и очень много часов, обусловленных вынужденными задержками, он оказался в Нью-Йорке, но слишком поздно, чтобы успеть на рандеву с советским связником. Это был сокрушительный удар: резервная дата встречи только через две недели, и все это время ему придется носить пакет с собой: еще две недели паранойи. Но дисциплина для него была важнее всего. Четырнадцать дней он не выпускал пакет из виду, даже ходил с ним в магазин за продуктами. Единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности все эти дни, была его химическая лаборатория.

Как только он вернулся к своим экспериментам, стресс от шпионской операции немного спал. Можно было забыться среди реторт и пробирок, слегка расслабиться. Когда через две недели удалось наконец передать чертежи атомной бомбы, он снова полностью погрузился в лабораторные исследования, чтобы избавиться от мыслей о проделанной работе. Кто-то пьет, чтобы забыть о проблемах. Гарри Голд занимался химией.

Сегодня Голд больше всего известен как шпион и курьер. Он получил десятки секретных документов от двуличного физика, участника Манхэттенского проекта – худощавого, подтянутого Клауса Фукса – и передал их агентам советской разведки. Затем, когда ФБР наконец раскрыло Голда, его показания способствовали отправке на электрический стул Юлиуса и Этель Розенберг. Но если бы кто-нибудь спросил Голда, кем он сам себя считает, он ответил бы просто: я – химик.

К шпионажу Голда подтолкнули преданность науке и ряд жизненных неудач. Он рос в опасном районе на юге Филадельфии, где его еврейская семья страдала от дискриминации. Уличная шпана швыряла камни в окна домов евреев, порой избивала невысокого худенького Гарри, когда он возвращался домой из библиотеки.

Его отцу Самсону, столяру на фабрике фонографов, приходилось еще хуже. Рабочие крали у Самсона его стамески, заливали инструменты клеем. Босс испытывал к нему особую неприязнь и однажды рявкнул: «Ты, сукин сын, я заставлю тебя уволиться!» Затем он снял всех рабочих со сборочного конвейера, оставив одного Самсона, и заставил его в одиночку шлифовать все деревянные ящики. Самсону приходилось работать в лихорадочном темпе, и Гарри запомнил, как отец приходил домой с кровоточащими пальцами. Юный Голд восхищался, что его «старик» никогда не жаловался и не сдавался.

Но в 1931 году Самсон все-таки уволился, что поставило юношу в тяжелое положение. Подростком Гарри стал работать в научной лаборатории местной пенсильванской сахарной компании. Он начал с того, что мыл плевательницы и стеклянную посуду, но уже через шесть месяцев получил должность лабораторного ассистента. Работа ему нравилась, и он начал посещать занятия для подготовки к получению ученой степени по химии. Но когда отец потерял работу, пришлось бросить школу и перейти на полную ставку в компанию «Пенн Шугар», чтобы поддерживать семью. К сожалению, на это время пришелся разгар Великой депрессии. В декабре 1932 года компания уволила Голда, и перед его семьей возникла реальная угроза расстаться со своим домом.