Во имя славы. Книга первая (СИ)

Затем случилась драка. Причём не по этому поводу, хотя и вытекала из него. Девятко, протрезвевший, но не до конца, пожелал наказать обидчика и вскочил с места. Однако по пути наткнулся на фризского купца, нёсшего аж целую бочку мёда к своим дружкам на другом конце длинного стола. Причём он так спешил, что на ходу ковырял крышку. Поэтому, когда бочка упала, содержимое расплескалось по земле.

– Э… это ж… – купец какое-то время не двигался с места, не веря собственным глазам, но затем воспылал яростью, принялся осыпать проклятиями, которые мало кто понял, кроме его же дружков, а потом накинулся на Деяна, потому что тот стоял на месте Девятко.

Сам Девятко, казалось, не заметил столкновения и продолжил двигаться в сторону ничего не подозревающего Удо. Но не успел – сцепившиеся фриз с Деяном сбили его с ног.

Потом, конечно, присоединились дружки купца, гридни, прочие посетители – эти уже за компанию метелили всех без разбору.

Так оно бы и продолжалось, не отвлекись Удо от их с Большаком спора.

– О, мордобой! – радостно воскликнул он и вскочил со скамьи.

Большак вслед за ним тоже возжелал присоединиться. И только дерущиеся заметили двух великанов, тут же ломанулись кто куда, позабыв о вражде.

Деян как раз выскочил наружу, сверкая фингалом, когда Дражко вместе с Ингигерд проходили мимо.

– Воевода!

– Воевода? – следующим вывалился Девятко.

– С дороги! – Фризский купец растолкал обоих, вылетев из корчмы.

И, наконец, в проёме показался Удо:

– О, Дражко! – Под мышкой здоровяк держал одного из фризов, не успевших удрать. – Гляжу, одел свою красавицу!

Пока дружина веселилась, Дражко приводил в порядок внешний вид Ингигерд. Подбирать подобающие одежды помогала Радислава – наверное, единственная из семьи, кто обрадовалась новой подружке. В Стариграде заняться этим было некогда, но теперь девушка облачилась в длинную, до пола, рубаху с вышитыми на вороте и рукавах рисунками, с красной узорчатой плахтой*. Плечи покрывал шерстяной платок, а в собранные в косы волосы Радислава вплела по три серебряных кольца, свисающих от висков до ушей. Шею украшало ожерелье их разноцветных стеклянных бус.

(*Плахта – поясная часть женского костюма, отдельная от рубахи. Похожа на длинную юбку)

Сама Ингигерд хотя и чувствовала чуждость наряда, всё же не могла не наслаждаться, когда мужи поворачивали головы, проходя мимо, а женщины бросали завистливые взгляды.

– Заканчивайте. – Дражко осмотрел устроенный его гриднями беспорядок, тяжело вздохнул. – Говорят, Трувор уже прибыл. Скоро начнётся тризна.

?-?----??----?-?

Жизнь сменялась смертью, как день – ночью. Солнце в очередной раз клонилось к горизонту, уступая мир живых миру мёртвых, открывая дорогу Ирий, и потому сейчас подходящее время, чтобы проводить их.

Толпы стекались к полю, усыпанному курганами, многие из которых поросли деревцами и кустами, другие едва покрылись травой, а кое-где ещё темнела свежая земля. Костры уже были сложены в вырытых ямах, тела на них ждали огня, чтобы освободить душу. Три костра стояли без тел, лишь с вещами – утонувших во время шторма провожали вместе с остальными.

Живых встречал высокий сутулый человек, обвешанный шкурами зверей, убитых собственной рукой. Из длинных седых волос торчали иссечённые знаками косточки и ленты, вышитые оберегами; борода, заплетённая в косы, прятала широкую грудь, густые усы под горбатым носом закрывали уста. А из-под бровей, будто сверкая, выглядывали глубокие глаза, заставляющие дрожать даже самых смелых мужей.

То был Трувор – таинственный волхв, чья связь с богами соперничала с главным жрецом Святовита.

Молчание царило в округе, даже все заняли свои места. Родственники стояли впереди, рядом – Буревой, Висмар и Яромир – вместо отца, которому пришлось уйти ещё днём. А за ними остановился Дражко со своей дружиной. Ингигерд осталась позади, с Радиславой и Милой.

Никто не издал ни звука, пока не заговорил Трувор:

– Сегодня мы прощаемся с храбрыми потомками славных предков. Столь благородными, что боги решили позвать их к себе раньше прочих.

Только теперь раздался плач. Женщины рыдали, а мужчины пускали скупую слезу, разрываясь от гордости и печали.

– Уверяю вас, они отомщены. Того, от чьей руки погиб Мышь, поразило копьё, и подыхал он долгой мучительной смертью.

За спиной Дражко послышался шёпот.

– Полчак, – продолжал волхв, – сам успел всадить клинок в горло своему убийце.

Шёпот стал громче, заставив Дражко обернуться. Он хотел рявкнуть на гридней, но те с волнением принялись объясняться:

– Откуда он знает? – вопрошал один из них. – Сам видел, как подыхал сакс с ножом в бороде! Полчак стоял от меня по правую руку, воевода! Я и забыл, пока не услышал сейчас от Трувора.

Дражко переглянулся с Удо, но тот лишь задумчиво хмурился.

– Это моё копьё поразило убийцу Мыша, – вдруг сказал Векша, впервые скинувший с лица беззаботную ухмылку.

Удо кивнул:

– Верно. Не врёт.

Внутри затрепетало. Никто не говорил о том, как именно погибли соратники, но волхв продолжал рассказывать, будто сам находился при их смерти.