Во имя славы. Книга первая

Уличив момент, Дражко решил уйти подальше. Ввязываться в разборки с матерью сейчас не хотелось, поэтому он прижал Инги поближе и направился к торгу, где потихоньку собирались все прибывшие. Однако незаметно улизнуть не получилось — Буревой напомнил, что обязанности воеводы ещё не закончились:

— Перед тризной нужно разделить добычу. Не забудь созвать дружину до вечера.

━─━────༺༻────━─━

Ральсвик шумел, пел, всюду суетились люди. Купцы работали в поте лица, корчмарь только и успевал разливать по чашам напитки, а скоморохи, объявившиеся, казалось, из ниоткуда, наполняли округу песнями да музыкой.

Воины гуляли на полученные доли. Удо осушал уже третий кувшин, пытаясь перепить Большака, но до сих пор настаивал, что трезв как стёклышко, в доказательство метнул нож в столб, у которого сидел Девятко — клинок воткнулся в вершке от уха.

— Свиная ты морда! — вскочил он парой мгновений позже, когда хмель вышел с хлынувшим потом. — А если б в башку попал?!

— Ну, не попал же! — искренне не видя причин для беспокойства заметил Удо.

Затем случилась драка. Причём не по этому поводу, хотя и вытекала из него. Девятко, протрезвевший, но не до конца, пожелал наказать обидчика и вскочил с места. Однако по пути наткнулся на фризского купца, нёсшего аж целую бочку мёда к своим дружкам на другом конце длинного стола. Причём он так спешил, что на ходу ковырял крышку. Поэтому, когда бочка упала, содержимое расплескалось по земле.

— Э… это ж… — купец какое-то время не двигался с места, не веря собственным глазам, но затем воспылал яростью, принялся осыпать проклятиями, которые мало кто понял, кроме его же дружков, а потом накинулся на Деяна, потому что тот стоял на месте Девятко.

Сам Девятко, казалось, не заметил столкновения и продолжил двигаться в сторону ничего не подозревающего Удо. Но не успел — сцепившиеся фриз с Деяном сбили его с ног.

Потом, конечно, присоединились дружки купца, гридни, прочие посетители — эти уже за компанию метелили всех без разбору.

Так оно бы и продолжалось, не отвлекись Удо от их с Большаком спора.

— О, мордобой! — радостно воскликнул он и вскочил со скамьи.

Большак вслед за ним тоже возжелал присоединиться. И только дерущиеся заметили двух великанов, тут же ломанулись кто куда, позабыв о вражде.

Деян как раз выскочил наружу, сверкая фингалом, когда Дражко вместе с Ингигерд проходили мимо.

— Воевода!

— Воевода? — следующим вывалился Девятко.

— С дороги! — Фризский купец растолкал обоих, вылетев из корчмы.

И, наконец, в проёме показался Удо:

— О, Дражко! — Под мышкой здоровяк держал одного из фризов, не успевших удрать. — Гляжу, одел свою красавицу!

Пока дружина веселилась, Дражко приводил в порядок внешний вид Ингигерд. Подбирать подобающие одежды помогала Радислава — наверное, единственная из семьи, кто обрадовалась новой подружке. В Стариграде заняться этим было некогда, но теперь девушка облачилась в длинную, до пола, рубаху с вышитыми на вороте и рукавах рисунками, с красной узорчатой плахтой*. Плечи покрывал шерстяной платок, а в собранные в косы волосы Радислава вплела по три серебряных кольца, свисающих от висков до ушей. Шею украшало ожерелье их разноцветных стеклянных бус.

(*Плахта — поясная часть женского костюма, отдельная от рубахи. Похожа на длинную юбку)

Сама Ингигерд хотя и чувствовала чуждость наряда, всё же не могла не наслаждаться, когда мужи поворачивали головы, проходя мимо, а женщины бросали завистливые взгляды.

— Заканчивайте. — Дражко осмотрел устроенный его гриднями беспорядок, тяжело вздохнул. — Говорят, Трувор уже прибыл. Скоро начнётся тризна.

━─━────༺༻────━─━

Жизнь сменялась смертью, как день — ночью. Солнце в очередной раз клонилось к горизонту, уступая мир живых миру мёртвых, открывая дорогу Ирий, и потому сейчас подходящее время, чтобы проводить их.

Толпы стекались к полю, усыпанному курганами, многие из которых поросли деревцами и кустами, другие едва покрылись травой, а кое-где ещё темнела свежая земля. Костры уже были сложены в вырытых ямах, тела на них ждали огня, чтобы освободить душу. Три костра стояли без тел, лишь с вещами — утонувших во время шторма провожали вместе с остальными.

Живых встречал высокий сутулый человек, обвешанный шкурами зверей, убитых собственной рукой. Из длинных седых волос торчали иссечённые знаками косточки и ленты, вышитые оберегами; борода, заплетённая в косы, прятала широкую грудь, густые усы под горбатым носом закрывали уста. А из-под бровей, будто сверкая, выглядывали глубокие глаза, заставляющие дрожать даже самых смелых мужей.

То был Трувор — таинственный волхв, чья связь с богами соперничала с главным жрецом Святовита.

Молчание царило в округе, даже все заняли свои места. Родственники стояли впереди, рядом — Буревой, Висмар и Яромир — вместо отца, которому пришлось уйти ещё днём. А за ними остановился Дражко со своей дружиной. Ингигерд осталась позади, с Радиславой и Милой.

Никто не издал ни звука, пока не заговорил Трувор: