Во славу Блистательного Дома

Да, действительно, злодейка судьба. Это ведь какое везение иметь надо. Из плена вывернулся, вооружился, в такой веселой мясорубке уцелел, а вот от вероломства не уберегся. И все усилия коту под хвост. В принципе, никаких особых изменений. Маршрут круиза, конечно, изменился, что, несомненно, радовало. Но вот перспектива встречи с правоохранительными органами Империи по целому ряду причин совершенно не внушала оптимизма. Тем более, имелись веские основания предположить, что передадут меня для углубленного исследования арфанам. И если в первом случае оставалась надежда обойтись отправкой в работы – в переводе, на каторгу – то вот во втором случае шансов остаться живым было исчезающее мало.

Потому я тяжело вздохнул и признался:

– Не нравиться мне судьба-злодейка. Очень не радует меня ее поведение. Да как, впрочем, и твое.

Уллахафи потупился.

– Что мне мешает тебя убить, просто не понимаю. Ведь не первый раз ты меня уже удивляешь, – и замолчал, взял хорошо прожаренного цыпленка, оторвал от него половину и начал жевать. Надо же дать возможность собеседнику осмыслить сказанное. Но тот сразу в позу встал.

– Я не сделал ничего чести своей против.

Вот и веди с этой вероломной сволочью душеспасительные разговоры. Но апологет чести шипаса дискуссию прекратил, уютно оперся на стенку, почмокал губами и заснул. Предусмотрительность моя оказалась обоснованной. Вино пить не следовало. Обойдемся фруктами. Но размышления мои прервали.

– Сюда нельзя, – жестко сказали за дверью.

Охрана, наверное.

– Я на минуточку, – возразили совершенно очаровательным голоском. – Ведь не будет достойно чести контессы, если не посетит она человека от плена ее спасшего, когда на том же судне, что и она, тот находится. И, кстати, немало сил к захвату корабля этого приложившего.

– Сюда нельзя, контесса, – уже помягче повторили за дверью.

– Я не могу спорить с Хушшар, свой долг выполняющим. Но не будет же нарушением передать проявления моего внимания. Это просто вода, порезанный сыр и фрукты.

– Контесса, подстражный ни в чем не нуждается.

И кто же это у нас такой внимательный и заботливый? Да еще и умненький. За пару фраз столько информации выдал. Уж не та ли ловкая девчонка, что так проворно ножи мечет? Та самая, с мордашкой лукавого котенка.

А голосок за дверью задрожал, расплачется вот-вот:

– Но как же, я собирала...

– Нельзя, контесса, – уже совсем жестко отрезали.

– Ну, и хорошо, – и каблучки возмущенно затопали.

– А ваше...

Каблучки на секунду замолчали.

– Оставьте себе, – и под шорох шелка каблучки утарахтели.

– Вот же егоза, – одобрительно прогудел один голос.

– А с этим-то что делать? – всполошился второй. – Может, отдадим?

– Сказано, – построжал первый, – к дверям не подходить, кормушку не открывать, в разговоры не вступать. Потому как маг.

– Маг-то маг, – не согласился второй, – но видел я, как он клинками хлещет. Куда до него магу. Свой брат – храбрец.

Аргументы, похоже, на первого повлияли.

– Да сам я видел. Но приказ.

– Ладно тебе. Не пропадать же добру. И к двери я подходить не буду.

– Ну, ладно.

– Эй, брат-храбрец, – обрадовался разрешению первый.

– Чего тебе? – я вроде как ничего не слышал.

– Тебе тут гостинец передали, а двери отпирать не велено.

– Ну, так срубите его сами. У меня тут всего до кошкиного заговения хватит.

– Вот, я же говорил. Ты не грусти, брат-храбрец, а вдруг ошибка какая вышла.

Я хохотнул.

– Ладно тебе.

Сам пожевал еще и прилег на кушетку. И плеск волн за бортом, и мерное посапывание Уллахафи навевали дрему.

На палубе заголосили, затопали, корабль стал ощутимо замедлять ход. Похоже, мы подходили к порту, и, следовательно, путешествие заканчивалось. Да и по времени так выходило. Мы, вроде как, отплыли недалеко.

В общем-то, не много прошло времени, как корабль остановился, только покачиваться не перестал.

Незадолго до этого я обратил внимание, что та звуковая гамма, в которой я пребывал, обогатилась еще и гулкими позевываниями моих охранителей. А вот когда корабль остановился, позевывания сменились похрапыванием.

Я не поленился подойти к двери. В эту самую маленькую решеточку было очень хорошо видно. Спят.

Дверь, однако, моим усилиям не поддалась. Заколотили они ее что ли?

* * *