Во славу Блистательного Дома

Контесса Суадаг пошла вперед, показывая дорогу, а заодно демонстрируя изящество фигуры и отточенность походки. Кучер же Ласло вместо того, чтобы заняться лошадьми, последовал почему-то за нами. Как-то он с козел спрыгивал странно. Не по-кучерски.

Гостиная, в которую мы попали, обставлена была небогато, но со вкусом. Картины, драпировки, изящная мебель.

– Присаживайтесь, достоянный яр, – округло повела рукой моя спасительница. А потом, как видно, устав играть роль, вдруг сделала пируэт, шлепнулась в кресло, отчего подол платья нескромно взметнулся, показала мне язык и похвасталась. – Получилось. – И без перехода. – Ласло, вина.

Слуг, наверное, других не имелось. Но кучера это не смутило. Вино обнаружилось тут же в буфете. Пара внушительных бутылок и три бокала мгновенно оказались на подносе, помещенном на небольшой стол. Со сноровкой, демонстрирующей наличие определенного опыта, Ласло открыл бутылку. Разлил вино в бокалы. Я недоуменно приподнял бровь. А может, Саин среагировал. Пить с кучером? Но тот озорно улыбнулся, сорвал с головы берет, и по плечам рассыпалось облако пушистых русых волос. Ну, конечно, та самая девчонка, что так ловко охмурила Граика. Она расхохоталась, лицо, наверное, у меня было странноватое, присела в глубоком реверансе и тоже сообщила:

– Получилось.

Ну, не мог я не поддержать радость таких очаровательных созданий. Тем более, что от неприятностей они меня уберегли серьезных, во что втравили – это другое дело, но... Спасли ведь. И облегчение я испытал от этого изрядное. Что оставалось делать? Рассмеяться и выпить. Тост еще сказать. И рассмеялся. И тост красивый завернул. И выпил, естественно. Ну, и заснул, наступив на одни и те же грабли за неполные сутки в третий раз.

Глава 19

Тивас, задумчиво поигрывая тяжелым каменным ожерельем, сидел в кресле. Размышляя. Плавному течению мыслей совсем не мешали игрища тинэйджеров. Возраст, что тут скажешь. После того, как Баргул продемонстрировал гостеприимному юноше, благосклонно впустившему их в ахур, свои таланты в области кидания в цель самых разных предметов, как для этого предназначенных, так и не очень, и более того, согласился умениями своими поделиться, юный северянин потерял к остальным гостям практически всякий интерес. Естественно, в рамках полученного воспитания. Гостям были предоставлены кров и пища. После чего Кантик начал терзать своего неожиданного учителя крайне специфическими вопросами, весьма далекими от философских умопостроений.

Беглецы воспользовались возможностью отдыха в соответствии с тонкостью душевной архитектуры, а также навыками и привычками. Хамыц и Граик организовали себе из выданных припасов и принесенных напитков некое подобие стола, за которым и пребывали, благосклонно наблюдая за воинскими экзерсисами молодежи и изредка отвлекая юношество советами. Тивас же возжелал уединиться. Для размышлений. Ему предоставили такую возможность. Кантик выделил в его распоряжение кабинет магистра, совершенно разумно рассудив, что раз уж Великий и учитель в одной команде, ничего плохого из этого не выйдет. Тем более, что все могущее скомпрометировать магистра, а соответственно и Орден, давно из этого кабинета было благоразумно удалено.

Тивас именно в этот кабинет Саина попал впервые. И если с дилетантской точки зрения Кантика, все здесь дышало крайней невинностью, то, по мнению изощренного в герметичных штудиях Тиваса, имелись тут следы неких мероприятий, делавших интерес к хозяину этого кабинета со стороны Ордена Стражных Магов обоснованным до крайности.

Как человек самодостаточный и разумный, Сергей Идонгович предпочитал решать проблемы не скопом, а по мере их важности. Так что расследование непочтенной деятельности своего протеже решил пока отложить.

Наиболее серьезным вопросом, требующим разрешения прямо сейчас, был вопрос связи с руководством на предмет доклада оному о событиях, на вверенной территории произошедших. Мероприятие, по понятным причинам, не самое приятное, помноженное к тому же на некоторую запоздалость представляемой информации. И хотя Институт Экспериментальной Истории отношение к военным структурам имел весьма отдаленное, Сергей Идонгович вполне допускал возможность решений дисциплинарного характера. В его случае не самых приятных.

Тут следует сделать некоторое отступление. Для большей ясности. Динамика повествования не позволяла ранее дать характеристику структуры, Сергеем Идонговичем в этом мире представляемую.