Во славу человечности!

Все родственники отвернулись, боясь вожака, а уйти из города было нельзя, ведь они не Чёрные волки! Да и куда идти? Поначалу мать прятала его, боясь, что приходящие к ней за развлечением волки убьют его, освобождая её от калеки. Потом одних любовников сменили другие, попроще и погрубее, и он больше никого не волновал, лишь бы не попадался под ноги. Вскоре вновь одни ушли, новые пришли, но еду как плату за ночь оставляли. А дальше и эти перестали ходить, то есть самцы ходили, но никто уже не считал нужным платить. А защиты не было.

Увечному волчонку, пытающемуся отстоять мать, доставалось всё больше и больше, пока она не выгнала его. Он не сразу понял, что мать уже не чаяла пережить каждую следующую ночь, а его хочет таким образом спасти. Мальчик проболтался на улице две недели, а когда вконец оголодал и вернулся, то угол между домов, где они жили последнее время, был пуст и пах смертью.

Началось самостоятельное выживание худенького хромого мальчонки. Вот тут-то вскоре ему удалось совершенно случайно помочь одному из лавочников нарисовать вывеску и даже написать на ней «рыба». Лавочник сто раз спросил, не обманул ли его дохляк и правильно ли написано слово, но убедившись, что всё верно, покормил маленького грамотея и похвалился новой вывеской соседу. С тех пор появилась подработка за еду.

Аня увидела в стороне от дороги мальчика, очень худенького, но такие не редкость, но этот что-то писал на снегу. Она сама себе не смогла бы объяснить, почему подошла и посмотрела. Он ведь мог просто рисовать, но ребёнок писал, причём старался выводить красивые буквы.

— «Добро и зло неразделимы как две слившиеся реки» — прочитала Аня и с удивлением уставилась на писателя.

— Ты это где-то прочитал?

— Я это понял сам.

Аня посмотрела на него, но отвела глаза — столько взрослости было в мальчике, понимания, а самого его от ветра качало. Длинная чужая рубаха, причём грязь на ней могла служить дополнительной защитой от холода, старые детские штаны, превратившиеся из-за роста в бриджи и черные босые ноги в снегу. Оборотни не особо чувствительны к холоду, но зимой в человечьем обличье все носят меховые сапоги и тулупы.

— Тебе же холодно, обернись зверем, — попросила она.

— Не хочу терять человеческое, слишком часто я в звериной шкуре.

Аня стояла и не знала, что делать. Он не первый несчастный ребёнок, встреченный ею, их сотни брошенных, несчастных, и она помогает им по мере сил. Она уже два полных вагончика детей отправила в столицу под опеку Семича и его подруг, а здесь…

— Как тебя зовут?

— Мрак.

— Как ночное светило, — улыбнулась она, — а я госпожа Анна. Пойдём со мной, ты ведь один?

— Я один, — подтвердил мальчик, — но я калека, — Мрак прошёлся перед Аней, показывая своё увечье.

— Люди часто калечатся, но это лишь меняет их жизнь, а не отвращает всех от них.

— Вы… — мальчик потянул носом, — человечка. А какая у меня будет работа?

— Раз ты грамотный, то очень ответственная работа, — не особо подумав, ответила Аня, но потом уже не отступила и не отправила мальчика от себя в столицу.

А он стрельнул глазами на сужающую круг охрану и, как подобает воспитанному оборотню, склонился, понимая, что за волки сторожат эту девушку.

Аня привела его к себе. Он помылся — и проявились его порода и стать, да и, несмотря на то, что он был насторожен и вздрагивал, он старался держаться так, как будто всю жизнь провёл среди знатных волков. Впрочем, Аня всё вызнала у него и убедилась в своих догадках. А Мрак стал их с Гором летописцем.

— Всё, что видишь, описывай: «Мы приехали в город, жители встретили нас…» — как есть, так и напишешь, «император повелел…», в общем, что он скажет, то и запишешь. Повторяться не надо, если во всех городах одно и то же, то так и отметь. Если какой-то случай покажется мелким, но выражающим характер императора, то записывай.

Мрак кивал и волновался, получится ли у него. Всё получилось, и эта должность осталась за ним.

Гор ничего не сказал, он наблюдал, как подобранный щенок менялся. Сначала он набрал силы, распрямил плечи, потом поменялся взгляд. Уже спустя пару дней у него была приличная одежда, а к концу пути мальчик дважды получил жалование и осмеливался отдавать указания.

Гор хмыкал: никакое увечье не спрячет силу и власть альфы. Мальчик рождён отвечать за стаю и не допустит непорядка возле себя. Воином ему не быть, но польза от него в государстве будет! Несколько раз Гор брал летописца с собой. Это был показательный поступок, предназначенный для охраны.

Ранее Аня учила мальчика, чтобы он сам следовал за императором, был своего рода пиявкой, но Гор при всех позвал своего летописца и дождался, пока пацан схватит свою сумку с принадлежностями, и только тогда отправился на встречу.

Иногда он читал, что приёмыш пишет, одобрял или даже смеялся. Мрак описывал не только императора, но и как реагировали на указания те, для кого они звучали. А в конце путешествия Гор сказал Ане: