Во славу короля!

Она скользнула на кровать к мужу и прижалась животом к его руке.

– Толкается. Мне кажется, это тоже мальчик.

Гардвейг тут же растаял.

– Я буду рад и девочке. Ты исполнила свой долг, подарила мне двоих сыновей…

– Если будет милостив Альдонай, я тебе и еще пятерых подарю, – то ли пообещала, то ли пригрозила Милия. Гардвейг расплылся в улыбке.

– Тогда нам надо чаще молиться.

Ладонь поползла по животу чуть пониже, как бы намекая.

Милия покраснела.

– Вот, рожу, и сразу же, как докторусы разрешат…

До родов им действительно все запретили, еще три месяца назад.

Гардвейг показно вздохнул.

– Ну тогда иди ко мне. Хоть пообнимаю жену, если ничего другого нельзя.

– Тогда позаботьтесь распустить мне шнуровку на платье, мой господин и повелитель, – пропела Милия, поворачиваясь к королю спиной.

Раздевать женщин Гардвейгу было не в новинку. Справился быстро, даже не вставая с кровати, чтобы не потревожить ногу, и Милия, в одной рубашке, скользнула к нему под одеяло.

Прижалась к мужу, положила голову ему на плечо.

– Я так люблю тебя, Гардвейг.

– И я люблю тебя, моя королева.

Грызла шестой коржик принцесса Мария, плелся заговор на окраине, ругался последними словами Альтрес Лорт, читая отчеты управляющего – настоящие, не те, что ранее получал некий лопоухий граф, спали мирным сном ативернцы.

А его величество Гардвейг, кровавый тиран и деспот, лежал в кровати, смотрел на звезды и молился. Неожиданно даже для самого себя.

Он впервые за много лет просил Альдоная о милости.

Слишком уж он был счастлив. И зная из собственного опыта, что за любое счастье приходится быстро и жестоко платить, молил, чтобы оплату взяли только с него.

Не с жены. Не с детей.

С него.

Милостью твоей, Альдонай, взывая к небу…

Вирма. Земли клана Хардринг.

Добрались!

Труди смотрела с холма на земли клана, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Хоть и невелика Вирма, а все ж давно она дома не была.

Нет, не дома.

На землях родного клана.

Дом у Тиры там, где дочь, а родная земля – это совсем другое, нутряное. Вон и скрюченная березка, под которой так удобно было сидеть в жаркие дни, слева ручей, у которого она повстречала некогда Ройса, а ближе к берегу моря ограда.

Высокая, с черепами на кольях…

Часть черепов старая, часть свежая, еще толком не выбеленная. В обычаях вирман привезти голову достойного врага домой и насадить на частокол – пусть охраняет.

Олав тоже так поступал. А до него Торв, и множество других.

Тира вытерла слезинку, отвернулась.

Дом ее на землях клана Эллейг. Там ее душа, ее жизнь. А здесь – частичка сердца.

Тира, словно чувствуя материнское настроение, подошла, прижалась.

– Мам, ты в порядке?

– Да, родная. Все хорошо.

– Не плачь, не надо. Я же с тобой?

Труди провела ладонью по лицу.

– Я и не плачу. Это… это просто вода.

За этой сценой наблюдал издали Эльг Сноррисон Торсвег.

Он уже отправил гонца с известиями к Хардрингам, и теперь ждал ответа. А то как же иначе?

Гостей много, всех надо разместить, каждому угол отвести, или хотя бы место под стоянку. А потому обычай требует: приехал – не ломись в ворота, как пьяный гребец. Остановись невдалеке, чтобы видно было, пошли гонца сказать о себе, и жди.

Приедут люди от хозяев и проводят.

Кстати, по этой встрече многое можно было сказать.

Кто встречает, как скоро встречает, с какими словами, где поселят, даже чем угостят…

Дипломатия в своем роде не менее тонкая, чем в Ханганате. И там церемонии, и тут – свое.

Девчонка обнимала мать. Эльг досадливо скрипнул зубами. Вот ведь… зараза!

Угорь скользкий, а не девка. Вьется, а в руки не дается! А хочется, чего греха таить? Тира была очаровательна не просто прелестью юности, в ней еще была и скрытая сила, и гордость, и характер. Что толку завалить на траву дебелую коровушку? Бока помять – и только.

Кому-то этого достаточно, а вот Эльгу нужен был вызов, нужен огонь… не в своем доме, правда, там он ничего такого не потерпел бы, но жена это одно, а вот любовница без огня, что каша без соли. Вот огонь и не давался в руки.

И не приневолишь, не потянешь в кусты.

Но кое-что сделать можно, самое время.

Эльг подошел к двум женщинам. Труди и Тира посмотрела на него, и Эльг еще раз подивился – какие ж разные? Глаза что у первой, что у второй голубые, и оттенок один, но Труди – мирное озеро под ясным небом. А Тира – небесный огонь, бушующий подо льдом.

Не был Эльг поэтом, а вот приходили иногда в голову такие сравнения. И справедливо.

– Госпожа Эллейга, наше путешествие подходит к концу.

– Господин Торсвега, мы благодарны вам за помощь и поддержку.

Тира смотрела прямо в глаза мужчине. Не боясь. С вызовом. И – не считая его за мужчину. Даже не так… мужчиной-то он был, а вот женских чувств у нее не вызывал. Никаких. Ни смущения, ни заинтересованности, что он, что любой из его людей. Потому и смотрит так спокойно.

– Я хочу сказать, госпожа Эллейга. Вы всегда можете на меня рассчитывать. Что бы ни случилось. Я – всегда буду на вашей стороне.

– Благодарим вас, господин Торсвега, – теперь уже вмешалась и Труди. – Я расскажу брату о вашей любезности.