Во славу Отечества! часть III

– Вслед за Каиром и Мальтой они полностью вышвырнули нас из Средиземноморья, нашего исконного стратегического района. Год назад такого исхода событий просто было трудно предугадать. Никто не мог предположить, что этот халиф на час, это творение наших рук так быстро опериться и начнет играть собственную партию. Да еще как играть. Если он сейчас, цепко держит нас своими немытыми пальцами за горло, то я боюсь подумать, что будет с нами после войны. Ничуть не удивлюсь что, получив выход в Атлантику, господин Корнилов замахнется на наши колонии святая святых нашей империи. Демарш русских с экспедицией Рериха в Тибет наглядно показывает, что главная цель этих действий Индия. Поэтому Уильям, я хочу, чтобы ваша контора предприняла самые решительные действия против генерала Корнилова. 

- Простите сэр, я хотел бы знать насколько решительными они должны быть – спросил премьера многоопытный Скотт. Все время пока Ллойд Джордж давал волю своему гневу он безмолвно сидел на стуле и очнулся, лишь только настала пора говорить о деле.

- Разве я не ясно выразился? Самые решительные меры! – метнув яростный взгляд в службиста, произнес премьер.

- Позвольте уточнить сэр – нейтральным голосом произнес майор – в эти решительные меры входит насильственное устранение генерала Корнилова или нет?

  Ллойд Джордж энергично поддался вперед всем корпусом и, вперив гневный взгляд в своего  собеседника, спросил сварливым голосом: - А что подобная возможность у вас имеется!?

  Лицо майора не отразило никаких эмоций. Он что-то стал быстро просчитывать в уме, а затем с беспристрастностью арифмометра сообщил изумленном премьеру: - Да, сэр. И это можно сделать в самое ближайшее время и чужими руками.

  От этих слов премьера охватило двойственное чувство. С одной стороны он был безмерно рад расквитаться с человеком причинившего столь много вреда его родине. И одновременно его охватило смешенное чувство страха и неуютности от того, с каким видом Скотт предлагал устранить Корнилова, словно собирался смахнуть с обеденного стола крошки. Это давало пищу к глубоким размышлениям.

  Видимо майор уловил ту гамму чувств, что промелькнули на лице премьера и впервые за все время своего пребывания в кабинете Ллойд Джорджа, он позволил себе улыбнуться.

- Сейчас идет война, сэр. И это нам несколько развязывает руки в нашем служении империи – тихо пояснил службист - Что касается генерала Корнилова, то мы можем устранить его руками немцев, которые даже не будут подозревать об этом. Поэтому мне нужно от вас твердое да или твердое нет.

  Последние слова майора Ллойд Джордж уловил скрытый упрек в нерешительности, и потому откинувшись на спинку кресла, он зло произнес, будто вколачивая гвозди в крышку письменного стола: - Да, черт возьми! Пусть русские платят за всю разбитую посуду.  

  Скотту, было неизвестно, о какой посуде говорит господин премьер да, собственно говоря, его это мало интересовало. Приказ был получен, и его следовало исполнять, пока к этому располагали события, а они развивались своим чередом.

- Одновременно с прорывом бронепоездов к Рейну, русские сумели сильно потеснить наши войска и в центральной части Германии. Прорвав оборонительные заслоны под Виттенбергом, к вечеру 18 декабря они взяли Лейпциг и продолжают наступление на Галле и Эрфурт – рука в кожаной перчатке быстро коснулась указкой нарисованных на карте синих стрел, чьё остриё хищно нацелились вглубь Германии. 

  В ставке германского кайзера в Шарлотенбурге проходило одно из последних совещаний имперского командования. Вместо застрявшего на севере страны фельдмаршала Людендорфа, доклад производил его заместитель генерал Штауфенбах. Грузный Гинденбург понуро сидел в массивном кресле и без всякого интереса слушал доклад генерала. Ему уже все было ясно, и только прусская дисциплина и впитанное с молоком матери понятие чести и долга офицера, не позволяли старому фельдмаршалу заговорить с кайзером о капитуляции.

  Сам Вильгельм сильно осунулся за последние дни русского наступления. Его знаменитые усы уже не стояли по стойке смирно подобно прусским штыкам, а безвольно обвисли, чего нельзя было сказать о глазах кайзера. Они по-прежнему пылали жаждой действий, несмотря на плачевное положение на фронтах. Войска генерала Сверчкова вышли к Рейну, а фон Хорн не мог сделать последнего шага в покорении английской столицы.