Во сне и наяву

Она открыла глаза, но ничего не увидела, сердце… сердце колотилось в груди бешено. Ей не хватало воздуха.

— Эй, дочка, ты чего? — её кто-то гладил по щеке. — Я тебя, что, напугал?

Только тут она стала приходить в себя, ну конечно, конечно, это была папина рука, папин голос. А мерзкая тварь с пастью-дверью осталась там, в проклятом сне.

— Ну, ты чего? Болит что-то? — спрашивал её отец, и она, наконец придя в себя, разглядела его лицо.

— Да нет, па, всё норм…, — сказала, но голос выдавал её.

— Живот… Или щека? Ничего не болит?

— Нет, па…, — Света села на кровати. — А что, я кричала во сне?

— Да нет вроде, я просто разбудил тебя, чтобы ты за братьями сходила, время уже. Если тебе плохо, то я сам схожу.

— Нет, нет… Всё нормально, — она смотрит в окно, а там уже и вправду темнеет, ведь скоро октябрь.

— А что тебе снилось-то? — спрашивает её папа, он и вправду за неё волнуется, она это чувствует. — Ты проснулась, на тебе лица не было.

Он стоит рядом и гладит ей по голове.

— Да пап… Муть какая-то, червяк огромный… Ерунда, просто кошмарики, — она встаёт, обнимает отца. — Сейчас, проснусь, сгоняю за пацанами.

На улице дождь, уже темно, уже включили фонари. Света идёт через пустую детскую площадку в детсад за братьями, площадка хорошо освещена, но всё равно тут никого нет, тут тоскливо. И настроение у неё подстать погоде вечернего Петербурга середины осени. Девочка, вспоминая мерзкого червяка, думает о том, что с этими снами нужно как-то заканчивать. Но как? Как? Этот ужас произвёл на неё огромное впечатление, да ещё и червяк в щеке, и папа, кажется, начал волноваться из-за неё. Слишком много впечатлений за один день не очень-то счастливой девочки. Знать бы ещё наверняка, что когда она снова окажется во сне, червяк этот поганый не будет стоять в пяти метрах у неё за спиной. Да… Знать бы. От этой мысли она поёжилась и даже против своей воли поглядела назад. Нет, червяка не было, мокрая площадка, темно, даже уже холодно. Хорошо, что навстречу ей прошла женщина с ребёнком. Женщины с детьми на улице — верный признак, что тут ничего страшного не происходит, что тут всё спокойно. Света шла дальше. Нужно поговорить сегодня с Любопытным. Она принесла ему пыль, ну, почти принесла. Пусть он расскажет ей, как быть дальше, как избавиться от этого наваждения, как перестать видеть эти реальные сны, как перестать оказываться в них. Эх… Хоть бы он знал. Хоть бы знал.

Туман ещё был, а червяка не было, палка лежала рядом. Она подняла её.

«Интересно, а как это происходит, в смысле, что видел червяк, когда я исчезла прямо перед его носом, ну или что там у него? Я исчезла сразу или растворялась медленно?». Девочке действительно это было интересно. Впрочем, нет, ничего интересного тут не было, всё время, что она тут проводила, было временем напряжения, временем страха и ещё временем ожидания. Ожидания пробуждения. Нет, ничего интересного. Как говорил папин сослуживец: «в гробу я его видал». Вот и Светлана с удовольствием увидала бы там все свои сновидения. Она ненавидела этот туман, жаркое солнце, развалины, мух, этот разбитый асфальт, чокнутую Аглаю, суперчервяка. Да вообще всё, что здесь её окружало. Единственное, что ей тут не было ненавистно, так это Любопытный. Он как-то стал ей достаточно близок. Это, может быть, потому что там, не во сне, у неё не было ни одного друга. Даже в интернете. Она бы могла ещё постоять и погрустить над своей несчастливой судьбой, да вот только не было для этого времени. Туман скоро должен был рассеяться. И ей нужно было решить, как двигаться. Первое: продолжить путь отсюда на север. Нет, это она сразу отмела. Вообще никакого желания ещё раз увидеть вонючего червяка у неё не было. Свернуть сразу на восток в развалины — тоже не вариант. В развалинах невозможно бегать, а для того чтобы знать, что за грудами камней никто не прячется, нужен Лю. Значит, бежать назад до церкви, до дома с попугаями, и пробежать мимо него, пока ещё стоит туман. Да, это был единственный приемлемый для неё вариант.

В общем, надо бежать. Бежать, бежать.

Конечно, она успела, пробежала дом попугаев до того, как туман рассеялся. По дороге с удовольствием поддела башмаком обнаглевшего, кинувшегося ей наперерез крикуна. Тот заверещал оглушительно, улетая в туман, а его собратья на её пути не появились. Дальше туман таял, но попугаи к тому времени уже остались за её спиной, теперь ей было легче. Вскоре она была уже около тёмной махины Ленсовета, оббегала большое поле серебряного мха, увидала голого человека, он присел на корточки возле вялого и пустого стебля фикуса. Мужик на девочку взглянул, но даже не попытался её преследовать. А она побежала дальше. На том же месте, на тех же развалинах, увидела копошащегося там муходеда, он попытался поспешить к неё, но Света была уже далеко. Уже подбегала к розовой Чесменской церкви, двери которой были всё также призывно распахнуты. А вот и улица Гастелло. Теперь она была у себя «дома». Тут девочка чувствовала себя куда спокойнее, чем где-либо ещё.