Во сне и наяву

Она явно искала меня и, не находя, волновалась, но, видимо, изрядное количество выпитого спиртного притупляло ее обычную бдительность, заставляя подчиняться требованиям коллектива.

Убедившись, что никакой паники по поводу моего отсутствия нет, я облегченно вздохнула и выскочила из столовой. Пробежала коридор, шмыгнула к себе в палату, быстро скинула одежду и юркнула под одеяло, тесно прижав к прохладной подушке разгоряченную щеку.

Теперь можно было перевести дух, вспомнить все, что произошло, попытаться дать этому хоть какое-то название.

Но не тут-то было. В голове образовалась полнейшая каша. Одна мысль теснила другую, та, в свою очередь, уступала место третьей, и в этом бешеном калейдоскопе невозможно было за что-либо уцепиться.

Вскоре я почувствовала, что мне жарко под одеялом, откинула его, долго ворочалась с боку на бок, не находя удобного положения. Потом плечи мои начали покрываться «гусиной кожей», я снова натянула одеяло до самого подбородка и лежала, пока опять не запарилась.

Так повторялось много раз, пока в коридоре не послышались громкие голоса и смех.

Скрипнула дверь, по моим зажмуренным глазам резанул яркий свет вспыхнувшей лампочки.

– Так ты здесь! – торжествующе завопил Светкин голос над самым моим ухом. – А ее повсюду ищут. Что ж ты, именинница, подарок свой оставила? – На тумбочку со стуком бухнулся том энциклопедии. – Чуть руки себе не оторвала эдакой тяжестью, – со злостью вымолвила она и тряханула меня за плечо. – Хватит придуриваться, ты ведь не спишь.

Я еще крепче сжала веки и старательно засопела. Все, о чем я мечтала сейчас, это чтобы меня оставили в покое: Светка, Анфиса, Жанна, Марина Ивановна.

– Ну и дрыхни себе, дурища, – пробормотала Светка, и я услышала ленивое шарканье ее ног. – Людка, мигом, принеси воды. Пить охота, аж горло дерет. Все торт проклятый, один сахар. Не люблю я сладкого, Мариш, знаешь почему?

– Знаю, – откуда-то сбоку тихо пропела Маринка, – ты рассказывала. Как мать уходила из дому, а тебе на весь день конфеты оставляла.

– Ага, конфеты, – подхватила Светка, – а еще мармеладки. Липкие такие и все обсыпанные сахаром. Бр-р! Гадость! Ненавижу! – Она что-то с грохотом уронила на пол, кажется, щетку для волос, и заорала в полный голос: – Людка! Оглохла, балда? Сказала же, шпарь за водой. Живо!

– Сейчас, сейчас, – суетливо и испуганно залепетала Людка, – кровать вот только расстелю…

– Я те дам кровать! – лениво пригрозила Светка, шумно роясь в тумбочке. – Ну-ка шагом марш…

– Ты что командуешь, Караваева? – раздался вдруг негромкий, но твердый голос Анфисы. – Это тебе не казарма, а ты не прапорщик. Люда, ты куда собралась на ночь глядя?

– Н-никуда, – едва слышно выдавила Людка.

– Вот и хорошо, что никуда. Ложись спать. Караваева, к тебе это тоже относится, слышишь?

– Слышу, – с вызовом произнесла Светка.

– Марина, тебе помочь? – пропустив мимо ушей ее грубый тон, спросила Анфиса.

– Нет, я сама.

– Ладно. Сама так сама. – Анфиса, по обыкновению, мягко и легко ступая, приблизилась к моей кровати. Я отчетливо уловила шедший от нее запах спиртного.

Она стояла совсем рядом, слегка наклонившись к моему лицу, молча, ничего не говоря, минуты три, а то и больше. Потом осторожно подоткнула под меня одеяло и так же бесшумно пошла из палаты.

11

Ночь я провела словно в бреду. Меня мотало по кровати, то подбрасывая, то прижимая к жесткому матрасу. Я спала и бодрствовала одновременно, продолжая во сне слышать резковатый, слегка насмешливый голос.

«Василек, будешь моим другом?.. Гуд бай, Василек… Приходи завтра…»

Я пыталась что-то сказать в ответ, лихорадочно шевелила губами, силясь выдавить хоть какой-то звук, но у меня выходил лишь невнятный и слабый стон.

Потом, на краткое мгновение, я провалилась в полную темноту, без чувств, без мыслей и видений. И тут же очнулась.

– …Эй ты, сдурела, что ли? – Кто-то больно дергал меня за волосы. – Проснись! Проснись, кому говорю!

Я открыла глаза и увидела бледное лицо Светки в неясном утреннем свете.

– Что? – Я непонимающе мотнула головой и села на кровати.

– «Что»! – передразнила она. – Спать не даешь, вот что! Всю ночь орешь как безумная, зубами скрипишь. Может, у тебя тоже эта… как ее… ветрянка? Заразилась от Сушкина. – Она брезгливо отодвинулась от меня.

– Разве я кричала?

– Еще как. Ерунду всякую – про какого-то Ахилла, не то бога, не то полубога, не поймешь. Начиталась своей бредятины. – Светка с презрением покосилась на энциклопедию, лежащую на тумбочке, и широко зевнула. – Ой, мамочка, как спать хочется! Смотри, только вякни мне что-нибудь еще – выставлю из палаты в коридор.

Она прошлепала босыми ногами по полу и улеглась обратно в кровать. А я так и продолжала сидеть, уткнувшись локтями в коленки и подпирая щеки ладонями.

Я ничего не понимала. Ахилл? Какой Ахилл? Я просто спала, и мне ничего не снилось. Ни один из моих удивительных и сложных снов.

Как в тумане, я спустила ноги с кровати, мои руки потянулись к толстому тому, на обложке которого красовались стройные красавцы в белых туниках и хитонах. Я торопливо перелистала книгу. Кажется, где-то здесь.