Во сне и наяву

– Ты хочешь сказать, это подло – нарочно подкладывать улики, чтобы потом их найти и обвинить человека в воровстве? – Толик говорил спокойно и даже весело, словно показывая: все сказанное им только что – не более чем безобидная шутка.

Я вдруг подумала, что он, наверное, и вправду шутит – ну не может человек с такой ангельской внешностью быть способным на столь коварные поступки. Я широко улыбнулась, кивнула ему в ответ.

– Да, я именно это хочу сказать.

– И напрасно. – Он бросил это так резко и жестко, точно отпустил нож гильотины. Льдинки в его глазах моментально превратились в айсберги. – Значит, ты желаешь мне зла.

– Нет! – отчаянно крикнула я.

– Если его обвинят в краже часов, то навсегда уберут из интерната, а значит, и из этой комнаты. Я не буду больше мучиться, понимаешь ты, идиотка несчастная? Понимаешь или нет? – Его голос угрожающе зазвенел, готовый вот-вот сорваться.

– Да, да. – Внутри меня происходило нечто вроде землетрясения: моя совесть рушилась, разваливаясь на куски, как многоэтажные дома от подземных толчков. Мне хотелось кричать от ужаса, но я молчала, с обреченностью внимая собственному перерождению…

Он успокоился и удовлетворенно кивнул.

– На. – В мою ладонь лег холодный слиток металла. Я крепко, до боли, сжала его пальцами. – Подумай сама, как лучше это сделать, чтобы комар носа не подточил. Торопиться не нужно, время ждет. Вечером заскочишь, расскажешь, есть ли какие-нибудь идеи на этот счет.

– Да. – Я опустила часы в карман платья, повернулась и медленно пошла из палаты. Я знала – он наблюдает за мной, смотрит вслед, и потому старалась идти ровно, не опуская головы и не сутулясь. Я до последнего надеялась, что он окликнет меня, назовет по имени, скажет что-нибудь ободряющее, ласковое. Но стояла мертвая тишина.

Дверь тоскливо скрипнула, я очутилась в коридоре. Мимо кто-то шел, меня толкнули и чуть не сбили с ног. Какой-то совсем взрослый парень громко и зло выругался:

– Что ты тут путаешься под ногами, малявка? А ну, марш к себе на этаж. Шляются в свою игровую, забодали вконец!

Я тупо глянула на него и, не говоря ни слова, поплелась к лестнице.

12

Часы камнем лежали в моем кармане. Мне казалось, они пригибают меня к земле – каждый шаг давался с трудом, я еле волочила ноги.

– …Демина!

Я очнулась и глянула в ту сторону, откуда меня окликнули. В метре от меня стояла Марина Ивановна в строгом белом халате, аккуратно застегнутом на все пуговицы, и белой накрахмаленной шапочке.

– Ты почему не идешь навестить Сушкина? Так просила.

И тут я наконец вспомнила про Влада. Ощущение было, будто мы не виделись год, а то и больше. Мне стало невероятно стыдно: как же такое могло случиться? Ведь только вчера вечером я специально убежала с праздника, чтобы повидать его. И вот теперь в голове моей не осталось мыслей, кроме одной – о проклятых серебряных часах.

– Иди прямо сейчас, – велела директриса. – Он как раз проснулся и позавтракал. И температура у него сегодня пониже. Лене скажешь, что я разрешила.

Я кивнула и поспешила вниз по лестнице. Однако, не дойдя до первого этажа пару ступенек, остановилась в нерешительности.

Это было ужасно, но мне не хотелось идти к Владу. Совсем! Особенно с Толиковыми часами в кармане.

Я подумала и поднялась в свой коридор. Минут через двадцать начинались учебные занятия – нужно было избавиться от часов, собрать тетради и учебники.

Я подошла к палате, и тут прямо на меня выскочила Людка. Крошечные глазки ее были расширены от страха, губы мелко тряслись.

Она шарахнулась в сторону, стукнулась плечом о стену и рванула было вперед.

– Стой! – Я ухватила ее за рукав свитера. – Ты куда? Что случилось?

– Маринке… плохо… – задыхаясь, пропыхтела Людка и дернулась из моих рук. – Я за доктором.

– Как – плохо? – растерялась я. – Отчего?

Но Людка уже неслась по коридору во весь опор.

Я осторожно заглянула в палату. Маринка полулежала в кресле, безвольно откинув простоволосую голову. Взгляд ее блуждал по комнате, лицо было снежно-белым, губы полиловели.

Перед креслом на корточках сидела Светка, тихонько дергала подругу за подол платья и деревянным, невыразительным голосом повторяла:

– Марин! Ну Марин! Ну что ты? Перестань! Ну пожалуйста.

Пальцы той судорожно сжимали подлокотники кресла, плечи ее дергались, словно от щекотки. Она не слышала того, что говорила ей Светка, и, казалось, даже не видела ни ее, ни того, что происходит вокруг.

Я подбежала к коляске.

– Что с ней?

– Заткнись, – с ненавистью бросила Светка и вдруг, отпустив Маринкино платье, закрыла лицо руками.

В палату вихрем влетела Марина Ивановна. За ее спиной маячила перепуганная Жанна, чуть поодаль – Людка.

– Отойдите обе, быстро! – скомандовала Марина Ивановна, на ходу раскрывая футляр с тонометром.

Нас со Светкой точно ветром сдуло.

Директриса подскочила к Маринке, стремительно застегнула манжетку у нее на руке и принялась накачивать грушу.

– Давление восемьдесят на пятьдесят, – пробормотала она сквозь зубы и кинула быстрый взгляд на Светку. – Опять за старое?

Та молчала, глядя себе под ноги.