Во сне и наяву

– Что на этот раз? Чем ты ее развлекала? Отвечай немедленно, из-за тебя она может на тот свет отправиться.

– Мы ничего не делали, – тихо проговорила Светка, не поднимая головы.

– Врешь, – устало сказала Марина Ивановна. – Вижу, что врешь. Как ты мне надоела, Караваева! До смерти надоела. Жаль бабушку твою, а то выгнала бы тебя к чертовой матери. – Она безнадежно махнула рукой и взялась за спинку кресла. – Жанна, помогай.

Вдвоем они вывезли Маринку из палаты. Следом выбежала Светка. Мы остались с Людкой вдвоем.

Я смутно догадывалась, в чем дело. Накануне Светка ездила к себе в поселок, очевидно, отоварилась там каким-то зельем и решила угостить им Маринку. Видимо, они не рассчитали дозы, и той стало плохо.

При мне подобного еще не случалось, но Влад рассказывал, что так бывало, и не раз.

– Что теперь будет? – спросила я Людку.

– Откачают, – произнесла та, доставая из тумбочки пакетик с семечками. Страх ее прошел самым удивительным образом.

– А вдруг не откачают? – усомнилась я. – Тогда что?

– Тогда помрет, – рассудительно заметила Людка и полезла всей пятерней в пакет.

Мне вдруг захотелось ее ударить. Я даже сделала шаг вперед и тут же почувствовала, как что-то с силой поддало мне повыше коленки.

Опять эти часы! Нужно спрятать их куда-нибудь скорее, пока не вернулась Светка.

Из коридора грянул звонок, призывающий идти в классы. Людка сунула кулек в карман.

– Ты идешь?

– Попозже. Мне надо сделать кое-что. Герман Львович просил посмотреть трудные задачи из дополнительного раздела, а я не успела из-за дня рождения.

– Как хочешь. – Людка равнодушно пожала плечами и скрылась в коридоре.

Я плотно прикрыла за ней дверь и вытащила из кармана часы. Открыла овальную крышку с выгравированным на ней замысловатым рисунком. Раздалось громкое тиканье.

Я почувствовала противную дрожь в коленках, быстро захлопнула крышку и сунула часы в тумбочку, на всякий случай замаскировав альбомами для рисования. Потом уселась на постели и тупо уставилась в чисто побеленный потолок.

Что делать с часами? Подсунуть в портфель этому несчастному Михе? Но туда никто чужой не полезет, Миха обнаружит их сам и догадается, чьих это рук дело. Будет только хуже.

Можно попробовать положить часы к нему в тумбочку, так чтобы он этого не заметил. Тумбочки каждое утро проверяет Марина Ивановна, она увидит часы и обязательно спросит, откуда они у Михи. Тут Толик заявит, что часы принадлежат ему, а Миха их попросту спер.

Неплохой вариант, но, пожалуй, осуществить его будет сложновато. Одно из двух: или Миха опять-таки найдет часы первым, или, если прятать на совесть, Марина Ивановна может их не заметить.

Оставался еще шкаф с одеждой, но шансов, что его станут обыскивать, совсем мало. За одеждой в интернате следили сами воспитанники, к взрослым обращались лишь в том случае, если требовался сложный ремонт или специальная стирка.

Я просидела минут двадцать, но так и не придумала ничего путного. В класс идти не хотелось. Решив, что первый урок я все равно почти целиком пропустила, поэтому не стоит дергаться и торопиться, я снова раскрыла энциклопедию на той странице, где был изображен Ахилл.

Сходство было потрясающим: словно картинку рисовали с Толика, а он специально позировал. Вот только античный герой на иллюстрации стоял во весь свой могучий рост, а Толик так не мог.

Полностью углубившись в созерцание рисунка, я не заметила, как дверь мягко распахнулась.

– Василиса, ты почему не на занятиях?

Я вздрогнула от неожиданности и обернулась: позади стояла Анфиса и с любопытством глядела мне через плечо. Я было подняла руку, чтобы прикрыть картинку, но вовремя спохватилась, что таким образом только навлеку на себя подозрения.

– Интересно? – смягчилась Анфиса. – Тебе нравится?

– Очень.

– А это кто?

– Ахилл. Полубог-получеловек.

– Замечательно. – Она сдержанно улыбнулась. – Но у тебя еще будет время рассмотреть все как следует. Я, когда покупала книжку, вовсе не имела в виду, что она станет причиной твоих прогулов. Немедленно поднимайся и ступай в класс.

Я послушно встала.

– Как там Марина?

Анфиса вздохнула:

– Неважно. Думают отправить ее в больницу. Ты иди давай, а то и на второй урок опоздаешь.

Я кивнула и, подхватив портфель за лямки, вышла из палаты.

13

Уроки в тот день тянулись необычайно долго. Я то и дело смотрела на большие настенные часы, и мне казалось, что минутная стрелка не движется вовсе. Про часовую и говорить нечего.

Русичка дважды сделала замечание, что я ее не слушаю, а под конец занятия вызвала к доске. Я без запинки оттарабанила одно из правил, которые запоминала с лёту, едва проглядев страничку учебника.

Русичке оставалось лишь кивать на каждое мое слово.

– Что ж, Демина, садись. Пятерка, – проговорила она, когда я закончила. – Но, ей-богу, это несправедливо. Я же видела, ты совсем не глядела на доску, когда я объясняла материал. Мне не нравится, что ты стала так пользоваться своими исключительными способностями. Впредь, пожалуйста, будь повнимательней.