Во веке веков

– Жениться б не беда, да не идут за меня. Сороку взять – щекотлива, ворону взять – картавита, взял бы сову-госпожу – так сватов не сыскать.

– Вот дед, окаянный, форсит, как молодой, – ткнула его невестка в бок. – Агрофевна-то, наверное, глаза проглядела, глядючи на тебя. Как ни выйду на улицу, всё она сидит на лавочке да на окна твои посматривает. Старая любовь крепко помнится.

Галина Петровна выглянула в окошко, выходящее на улицу, чтоб доказать правоту своих слов; ещё раз посмотрела в окно с раздумьем во взгляде и сказала с непонятным пока беспокойством:

– Зацепин идёт… К нам, вроде…

Тимофей Гаврилович поднялся из-за стола и пошёл встречать свата.

– Один шагает… Не в праздничном… – сообщила Галина Петровна. Повернулась от окна – мужа не было в избе, а Гаврила Матвеевич с неожиданной озабоченностью доставал из сундука свой праздничный наряд – рубаху, брюки-галифе, хромовые сапоги – и швырял их за занавеску на кровать, чтоб переодеться там.

– Галина, ты споро сюда медовуху принеси и водку. А лучше так: графинчик водкой жени и пометь мне его.

– Чего затеял ещё? – Галина Петровна присмотрелась к свёкру и по его спешке, по глазам, хитро блеснувшим сквозь прищурившиеся веки, догадалась – не озорует. И смех Василисы был не просто так – чего бы над бородой смеяться, и закрутился дед сразу, как услышал про Зацепина.

– Пап, что случилось?..Аль беда какая? – встревожилась она. – С Сашей, наверное? Да не томи душу.

– Какая беда? Чего сомлела? – рассердился Гаврила Матвеевич. Ведь какой народ эти бабы: одной скажешь – хохочет, другой – плачет. А Галинке, пожалуй, и надо сказать всё, решил он. В девках-то бедовая была! – Слушай, Галина. Зацепин зачем пришёл, сообразила?..

– Откуда ж мне знать? – Галина Петровна видела через оконца, что сват уже был во дворе и разговаривал с Тимофеем, хмуро закручивая цигарку. – В гости – рано… О свадьбе если говорить… Так сами виноваты, откладывали… Глядишь, внучонка бы нянчили. А мне хоть сейчас отгулять: напекли-нажарили – хоть отца с матерью жени.

– Вот и погуляем на свадьбе. Только женится не на Зацепиной, а на Иринке Морозовой, – сказал и, предупреждая возглас удивления, шепнул, – Не шуми.

– Да как же?

– А вот так же! Ольга Сергеевна тебе разве ничего не сказала?

– Не-ет. Да что-ж она? Дело-то такое… Как же, а?..

Галина Петровна почувствовала, что совсем запуталась и ничего не может понять. Иринка ведь с Костиком… А Сашка с Надей должен быть…

– А может, тоже не знает ничего?

– Как не знает? Мать-то?..

– Так ведь воспротивится. Вот и сговорились они уходом, – подмигнул хитро Гаврила Матвеевич и подтолкнул невестку к двери. – Потом потолкуем. Ты спроворь мне всё поскорей.

Галина Петровна послушно пошла из избы.

* * *

Много помнится, да не воротится…

Раздвинув занавеску, Гаврила Матвеевич прошёл к зеркалу, поскрипывая сапогами. В галифе и синей рубахе, чем-то напоминавшей его командирскую гимнастерку с тех времен, когда по левый бок висела у него казацкая шашка, а в правый приятно похлопывал маузер в лакированной кобуре, дед как бы вернулся в двадцатые годы. И шаг стал по-былому быстрый, и взгляд – цепким: глянул в зеркало и прожёг, просверлил мужика с короткой бородой и подрезанными усами.

Разглядывал придирчиво и беспощадно: ну-ка, каков стал? Ещё гладок лицом, так это от сумерка в избе, а на хорошем свету морщин, как на старой мазанке; кучерявый чуб повылез, оголил широкого поката лоб; брови тоже как две приклеенные кудельки, а под ними в задорном голубом сиянье дробинки зрачков: зыркают туда-сюда. Может, и наш петух не протух. Не дадимся «рябому». Побалуем. Хоть день, но мой!

Подмигнул себе, отошёл от зеркала и посмотрел в окно: как там мужики? Они курили пока. Тимофей затягивался не торопясь, с раздумьем. А Зацепин садил, как перед броском в атаку, и этот бросок надо было предупредить. Медовуха нужна!

– Скорей! – крикнул он, услышав шаги невестки. Метнулся к столу, скинул с него на кровать книжки и вытащил на середку избы.

Галина Петровна поставила на стол два запотевших графина медовухи, принялась искать стаканы, и взгляд её прилип к свёкру.

– Про Сашку-то мне… Чего маешь?.. Как быть-то, говори.

– Какой женила?..

– Энтот, – показала она графин, в который вылила бутылку водки.

– Лошадей приведи. И тарантас. Пусть у Федоры стоят до часу… Водки не жалей.

– Да я…

– Знаю, не жадна.

– Не про то я.. Не по-людски получается.

– Ну, скажи им, скажи. Сто лет смеяться будут, как Валдаев от ворот повернули. Ольга Сергеевна ни в жизнь не согласится, факт. И Зацепины главная заковыка.

– Сами не отдали тогда…

– Закуски нам подбрось, легкой, – оглядел Гаврила Матвеевич собранный стол и направился в сенцы. Галина Петровна не отставала от него, шла по пятам.

– А в чём заковыка-то?

– Должники мы перед ним. Девятнадцатый помнишь? – задержал на ней вопрошающий взгляд Гаврила Матвеевич и кивнул: так-то, мол.

– В революцию всё так было: кто в друзьях, кто во врагах. Да и когда было-то?

– Давно не причина. Принял добро – помни, – отвернулся от неё Гаврила Матвеевич и в приоткрытую дверь следил за мужиками.