Во власти чар

Но тогда почему же он чувствует себя так, словно сходит с ума? Его снова бросило в дрожь. Капельки пота выступили над верхней губой и бровями. Смахивая их одной рукой, он взялся другой за ручку двери и вышел на ночную улицу. Откуда-то доносилась музыка, улицы были полны людей, слышались гудки автомобилей и визг тормозов, из открытых окон неслись голоса.

Может быть, это был ее голос, она звала его? Но это было не так, как бы ему этого ни хотелось.

Стиснув зубы и прищурившись, он, не оглядываясь, пошел в сторону своего дома.

5

Джейми целыми днями была в своей студии. Упакованная в золотую блестящую бумагу коробка шоколадных конфет так и лежала, нетронутая, среди пропитанных скипидаром тряпок и невскрытой почты. Розовые розы завяли, их тяжелые головки поникли, но источали нежный и тонкий аромат. Этот запах наполнял студию. Иногда Джейми винила этот запах в том, что не могла рисовать. Он сводил ее с ума, как чрезмерная жара или луч солнца, падающий не под тем углом. Ни одна новая картина не нравилась ей. Она с легкостью выбрасывала их, но у нее не хватало духу избавиться от розовых роз… или притронуться к незаконченному пейзажу.

Пролетали ночи, Ее сны были полны странных и необъяснимых видений. Казалось, это происходило оттого, что она упорно избегала работы над той картиной. Заброшенный пейзаж снился ей по ночам. Она видела холмы, деревья, дорогу и тот дом. А в доме кто-то был. Она все время ощущала чье-то присутствие. Но чье? Кто смотрел оттуда? Кто ждал?

И тут ей снова приснился навязчивый кошмар. Она опять была маленькой девочкой, запертой на заднем сиденье большого черного автомобиля родителями, которые вышли на оживленную улицу и пошли вдоль нее. Она дергала и дергала дверные ручки, стучала и стучала в стекла, звала их, но они даже ни разу не обернулись. Другие люди останавливались, уставившись на нее, и ругались громкими сердитыми голосами: «Замолчи! Прекрати скандалить. Какая отвратительная девчонка!»

Она просыпалась в слезах. Ее подушка была мокрой, душа разрывалась от тоски. Вскочив с постели, она пыталась чем-то заняться, суетилась вокруг, прибиралась, но все время думала о том, как ей хотелось бы иметь такого друга, которому можно было бы позвонить и излить душу, закадычного друга, который бы выслушал ее, а еще лучше — примчался к ней, чтобы взять ее за руку, обнять и защитить от всего мира. Она нуждалась в таком друге. И ненавидела себя за это. Ненавидела свое сердце за то, что оно болело, губы за то, что они дрожали, руки за то, что они тряслись. Она ненавидела свои мысли, которые становились неуправляемыми и безжалостно возвращали её к черноволосому широкоплечему мужчине со жгучими глазами.

И тут ее настигал голос отца: «Разве я тебе не говорил? Тебе никто не нужен. Ты не должна ни от кого зависеть. Это к тебе должны на коленях приползать другие. Прекрати понапрасну тратить время на свое дурацкое рисование. Хватит быть ничтожеством…»

Джейми выбежала из студии.

Она сбежала по лестнице и оказалась на залитой утренним солнцем улице. Первое, что ей пришло в голову, был ресторан на углу, куда она и направилась. Она пила кофе и откусывала кусочки жареного хлеба в ожидании того момента, когда все духи попрячутся по своим углам.

Джейми не спеша возвращалась домой. По дороге она зашла в супермаркет. Поднявшись по лестнице, она еле отдышалась. У нее отваливались руки. Два пакета, набитых продуктами, потяжелели каждый, казалось, килограммов на пять, пока она несла их домой. Единственным ее желанием было бросить их на пол у двери, достать ключ и доковылять до студии. Ну и дьявольское выдалось утро!

Не успела Джейми ступить на верхнюю площадку лестницы, как кто-то выхватил пакеты из ее рук. Она сразу же почувствовала себя так, как будто за спиной у нее выросли крылья и она может летать.

— Доброе утро, — произнес Эдвард, глядя ей в глаза поверх торчащих из пакетов сельдерея и батонов.

— Эдвард! Что ты тут делаешь?

Она была слишком потрясена, чтобы скрывать свои чувства, слишком обрадована, к своему удивлению.

— Я звонил, но ты не отвечала. Я думал, что тебя нет. В тот вечер я пожалел, что не зашел, чтобы удостовериться, что все в порядке. Я не хотел мешать…

— А ты и не мешаешь, — сказала она, вдруг почувствовав, что у нее от радости кружится голова. Она ни на минуту ни о чем не задумалась. Широко распахнув дверь, она скользнула ему за спину и, упершись двумя руками в его широкую спину, втолкнула его внутрь. — Хочешь я накормлю тебя завтраком? Обедом? Не так часто случается, что мой холодильник полон. Могу предложить свежий кофе, я купила зерна, английские булочки, сыр…

Возбуждение передавалось от нее к нему, как электрический заряд, наполняя искрами и потрескиванием пространство между ними. Он улыбнулся.

— Не беспокойся. Я утащу тебя отсюда. В какое-нибудь замечательное место. В такое, где ты никогда раньше не бывала. Только назови то место, куда тебе всегда хотелось пойти, и твое желание исполнится. Куда? Любое.

— Таити, — ответил она, и ее глаза заискрились от смеха.

— Ладно, — нежно сказал он. — Пусть будет Таити.