Во власти греха

Усаживаясь, Малкольм одернул жакет, и Сев не мог не заметить, что за две недели, которые они провели вместе, тот стал на нем трещать. С тех пор, как принц отыскал кузена в меблированных комнатах в Севен-Дайлсе – далеком от фешенебельного жилища, в котором Сев ожидал его найти, – у него заметно отросло брюшко. 

Двадцать лет назад, когда дед изгнал дядю за изнасилование дочери высокопоставленного гостя из Италии, Малкольм с матерью последовали за ним в Англию, хотя дед предлагал остаться. Тетя Нэша отказывалась верить обвинениям итальянки и не позволила мужу отбыть без нее, так что вся семья бежала в Англию. Когда они уезжали, то были далеко не бедными. Дорогой дядюшка, как выяснил Сев, спустил все в игорных домах, а позже принес семье еще больше неприятностей, погибнув на дуэли и оставив их в бедности. 

Сев почувствовал к Малкольму лишь жалость, когда узнал, что они с матерью жили в благородной нищете, слишком гордые, чтобы вернуться в Малданию. 

– Даже если я захочу, мама откажется, – объяснил кузен, когда Сев предложил отправить его на родину. – Ей все еще стыдно за папино изгнание… и она до сих пор злится. Она ничего не примет от дедушки. 

Севастьян только однажды видел тетю: изможденный силуэт на выцветшей кушетке, в одной руке нюхательные соли, в другой – зачитанный роман, который она метнула ему в голову. Ничего похожего на благовоспитанную, вежливую тетю из его воспоминаний. Эта женщина сыпала проклятиями на его голову и в адрес дедушки, как она выразилась, лживого и бессердечного. 

Сев не винил деда за изгнание дяди: судя по всему, он жестоко надругался над девушкой. Но в этом не было ни грамма вины Малкольма, так что он сразу взял кузена под крыло и стал обеспечивать из своих тающих средств. 

Малкольм не виноват в грехах отца. Кроме того, кузен хоть и бедный как церковная мышь, но происхождение открывало ему доступ в свет. Малкольм всех знал. Не было ни одной хозяйки дома, которая бы души в нем не чаяла. С таким проводником Сев сэкономил драгоценное время: кузен сразу знал, на каких дебютанток ему нужно обратить внимание. 

– Хорошо прокатился сутра? – спросил Малкольм, садясь за стол, и стал за обе щеки уминать свой завтрак. – Я и не думал, что ты поднимаешься так безбожно рано. 

Сев не торопясь отхлебнул кофе. 

– Кузен… 

– Хм? – промычал Малкольм, сражаясь с лососем. 

– Я хотел бы побольше узнать о мисс Хадли. 

Малкольм перестал мучить рыбу. 

– Разве ты уже не заявил на нее права? – фыркнул он. – Будто ты недостаточно успел ее узнать. 

Севастьян еле сдержал дрожь, решительно настроившись подавить эмоции прошлого вечера, когда так собственнически отозвался на интерес кузена к Грир. 

Малкольм продолжил: 

– По-моему, тебе следует проводить время с пользой, а не тратить его на непригодную незаконнорожденную. Вряд ли она подойдет на роль будущей королевы. 

Сев пожал плечами, притворяясь, что слова кузена его не трогают. Не хотелось явно демонстрировать свой интерес, но Малкольм был единственным, у кого он мог спросить, не вызывая пересудов. 

Встав из-за стола, он сверху вниз посмотрел на младшего кузена: 

– Просто узнай о ней как можно больше. Сделаешь? 

Какое-то выражение промелькнуло на лице Малкольма, какого Севастьян никогда прежде не видел, и он почему-то вспомнил, что не знает своего кузена по-настоящему. Прежде чем он смог определить, что это было, выражение исчезло, сменившись обычной приветливой улыбкой. 

– Конечно, Сев. Это самое малое, что я могу сделать для тебя после всего, что сделал для меня ты. Что ты хочешь узнать? 

– Все. 

Когда кузен вышел из столовой, Севастьян не хотел думать, почему так важно узнать побольше о женщине, чьего общества он собирался избегать как можно дольше.

Глава 13

Часть I

Грир не переставала удивляться, сколько высоких густых папоротников смогло уместиться в одной комнате, но мысленно возблагодарила за это. Сегодня она надела изумрудно-зеленое платье, и большие зеленые листья надежно скрывали ее присутствие. Уголки губ приподнялись в улыбке. Всего-то и нужно было – надеть зеленое платье. 

Сейчас Грир пряталась за одним из растений и радостно жевала пирог; в руках она держала тарелочку, на которой помимо пирога лежали кусочки засахаренного ананаса, глазированное печенье и фрукты в сахаре – сладости, которых Грир до отъезда из Уэльса никогда не пробовала. Аристократам стоило отдать должное: питаются они по-королевски. 

Словно одна мысль о царственности могла призвать саму царственную особу, рядом раздался низкий гулкий голос: 

– Куда вы столько положили? 

Грир едва не выронила тарелку из рук. Она повернулась, прижимая ладонь к колотящемуся сердцу, и наткнулась взглядом на принца. 

– Вы напугали меня. 

От его близости сердце забилось сильнее. Нахлынули воспоминания о последней встрече. Хотя они никогда и не оставляли ее полностью. За всю жизнь Грир целовали всего двое мужчин, и принц был одним из них. И, несомненно, его поцелуи выжгли свой след в душе. Стоя рядом с его высочеством, Грир не могла вспомнить собственного имени.