Во власти инстинктов

Белки человека и шимпанзе близки на 99 процентов, хромосомы и участки ДНК тоже одинаковы. Сходство хромосом огромное. Несмотря на то, что обезьяны не могут говорить, разделы мозга, ответственные за членораздельную речь, те же самые, то есть анатомической исключительности человека не существует. Кровь поразительно сходна с человеческой. Даже реакции на вводимые лекарства у обезьян и человека одинаковые. В связи с этим полезно вспомнить печальную историю с синтезированным снотворным лекарством талидомидом. Испытанный на собаках он давал прекрасные результаты. Запущенный в производство и продажу для человека он вызвал у принимавших его беременных женщин десятки тысяч рожденных с уродствами младенцев. У обезьян, оказывается, он тоже вызывал такие же последствия. Если бы это лекарство, прежде чем использовать в медицине, испытали на обезьянах, то трагедии не произошло. Другая история, аналогичная первой, случилась с препаратом изосорбид динитрата. У собак он вызывал расширение кровеносных венечных (коронарных) сосудов и поэтому предполагался для лечения инфарктов миокарда.

Когда же испытали его на обезьянах, он проявил прямо противоположные результаты, вызывая сужения сосудов. Препарат не попал в продажу.

Становление компонентов электроэнцефалограммы у обезьян после рождения проходит те же стадии, что и у растущего человека.

И. Павлов вначале отрицательно относился к интеллекту обезьян, но, став их изучать, поразился, убедившись в наличии у них собственного внутреннего мира, подобного человеческому. Необыкновенна у шимпанзе и любознательность, и Павлов удивлялся тому, как человек ухитрился выкопать «глубокую яму» между собою и этим животным.

В поведении обезьян и человека много общего и не случайно обезьяны стали объектом патолого-психиатрических исследований. Артериальное давление и электрокардиограмма обезьян и человека такая же. Шимпанзе при различных неудачах впадает в глубокую депрессию. При психической травме, допустим, при разлучении родителей с детьми, глубокая депрессия сопровождается подавленным настроением, расстройством сна, исчезновением аппетита, снижением двигательной активности, потерей интереса к окружающему и играм. Депрессия бывает настолько сильной, что тянется годами и не излечивается. Подобная черта сохранилась, правда, не у всех мужчин, и судьям, разлучающим семьи при разводе и оставляющим детей матери, следует это иметь в виду.

Высшие обезьяны поддаются гипнозу, как и человек. Одинаковы границы слуха и неподвижность ушей, что заставляет поворачивать голову, чтобы лучше слышать. Шимпанзе способна изобретать свои собственные примитивные орудия труда.

Человекообразные обезьяны и человек единственные существа, могущие узнавать себя в зеркале. Несмотря на то, что шимпанзе не способна к речевому языку, удалось обучить языку жестов по системе, принятой в Америке для глухонемых. Знаменитая шимпанзе Ушо вскоре овладела 245 различными комбинациями из трех и более знаков. Эта обезьяна научилась даже ругаться и выражать свое негодование. Таким образом было доказано, что лингвистическая способность человека не только генетически обусловленная черта человеческого интеллекта, но и сознания. Оказалось, что обучать языку жестов можно и детенышей этой обезьяны, при этом они начинали познавать язык раньше, чем дети человека. В этом нет ничего удивительного, так как обезьяна рождается с более «готовым» мозгом, а продолжительность жизни ее меньше.

Опыты по разговору с шимпанзе Ушо, ее прозвали Умница, вызвали громадное недоверие. Ведь способностью говорить затронули самую характерную черту, отличающую человека от животных. Поэтому опыты с Ушой породили множество продолжателей. Выяснилось, что существуют параллели между развитием языка антропоидов и детей человека. Знаковое поведение шимпанзе подобно во многом знаковому поведению человека. Психолог Рогинский писал: «Шимпанзе возвышаются над всеми животными. Это объясняется сложным развитием их мозга, рук и всего организма, что подробно доказывается данными сравнительной анатомии, эмбриологии, биохимии, медицины и другими науками».

Сходство человека с антропоидными обезьянами большое, и по существу нет качественного отличия по биологическим признакам между человеком и ними. У обезьян нет только членораздельной речи. Эта способность больше социальная, чем биологическая. Отрыв человека от животного мира произошел одновременно с повышенной способностью к научению человеческого детеныша. В этом чуде, по-видимому, и заключено главное, чем отличился человек от зверя. Ну и, конечно, труд способствовал этому отделению, но он не был решающим, хотя об этом утверждал Энгельс, а за ним и все последующие материалисты.