Во власти любви

Моя провокация сработала. Холодность Маттео треснула. Айсберг откололся и готов уничтожить всё вокруг. Маттео ударил меня в живот, потом по лицу. Снова и снова. Его удары сыпались друг за другом. Он стал задыхаться, но не прекращал избивать меня.

Я наслаждаюсь дикой болью в рёбрах и в животе. Вкус крови стал родным.

В один момент он отстраняется, тяжело дыша. Его грудь поднимается и опускается в бешеном ритме. Глаза наполнены гневов, яростью и чем-то ещё, но разглядеть, что это, я не могу. Мой правый глаз начал заплывать. Я чувствую, как кровь течёт с разбитой брови прямо в него, собираясь на ресницах.

Маттео отходит от меня и падает на пол обессиленный. Это не физическая усталость – он сломлен. Я смотрю на него и вижу себя.

Когда я потерял мать, я возненавидел весь мир. Чувствовал такую неимоверную злость, что хотелось всё крушить, но сил не было. Казалось, что я всё время падаю и падаю, но никак не могу подняться. Казалось, что из меня вырвали какую-то часть себя, без которой я не мог существовать.

Сейчас передо мной я вижу такого же человека. Потерянного. Одинокого. Озлобленного и уставшего.

– Какого чёрта ты сделал это? – его голос звучит тихо и отрывисто.

Он сидит на полу с закрытыми глазами, подняв голову к потолку. Нога согнута в колене, рука свисает с неё.

Я выплюнул очередную порцию крови перед тем, как ответить без сарказма и какой-либо провокации:

– Я приехал в твой город, чтобы уничтожить тебя и всю Каморру, – Маттео открыл глаза и с интересом посмотрел на меня. – Джон Уильямс. Лейтенант полиции. Он бросил свою жену, страдающую депрессией, и своего восьмилетнего сына, чтобы посвятить свою жизнь тебе и Каморре, – я сглотнул ком в горле и продолжил. – Год назад ты убил его за то, что он владел важной информацией, служащей уликой против тебя. Ты убил его. Ты убил моего отца.

Слова повисают в воздухе. Мы продолжаем смотреть друг на друга, не отводя глаз и не произнося ни слова.

Но потом Маттео наконец нарушает эту тишину:

– Почему тогда ты не убил меня?

Я сжимаю связанные руки в кулаки, чувствуя, как жёсткая верёвка впивается в кожу. Мне хочется сорваться с места и прикончить человека, сидящего напротив. Моя месть бы свершилась, если бы я просто убил его, когда была такая возможность. Я бы смог убить его сейчас. Я ненавижу мужчину перед собой. Но я люблю его дочь.

Мне нужно вырваться отсюда живым. Мне нужно увидеть Адриану. Мне нужна она.

Я собираю всю волю и терпение в кулак, несмотря на злость, нарастающую внутри.

– Мой план заключался в том, чтобы войти к тебе в доверие и найти что-то, что уничтожит тебя и позволит мне засудить тебя пожизненно. Чтобы ты гнил в чёртовой камере до конца своих дней. Я собирался покончить с тобой и твоей преступной организацией. Моим намерением не было убивать тебя. Я хотел, чтобы ты гнил за решёткой в одиночестве. Чтобы ты просыпался и засыпал с мыслями о том, что застрял в этом месте до скончания жизни. Я бы позаботился, чтобы каждый твой прожитый день там был кошмаром.

Я рассказал ему о своих намерениях, о своём изначальном плане, который должен был стать моей основной целью, пока он молчал и внимательно слушал меня.

– Что изменилось? – спрашивает он.

– Адриана, – при упоминании её имени мой голос становится мягче. – Я никогда не собирался использовать её против тебя в своём плане. Она никогда не была частью его. Но ты всё испортил, подтолкнув её ко мне.

– Я доверил её тебе.

– Ты был идиотом, раз сделал это.

– Да, был, – он замолкает, словно что-то обдумывая, а потом спрашивает. – Что дальше?

– Я не смог отпустить её, – я ненавижу то, что мне приходится рассказывать ему всё это, практически признаваясь в своих чувствах к его дочери. Но другого варианта нет. – Я не хотел использовать её против тебя. Я не хотел пользоваться ею вообще. Она не заслуживала этого. Адриана – свет во всей этой истории. Твоя дочь – причина, по которой ты всё ещё не за решёткой, а я – здесь.

Блеф. Я понятия не имею, что было на флешке, а теперь её даже нет у меня на руках.

– Почему она стреляла в тебя?

– Потому что я облажался. Я не смог ей всё рассказать. Не успел объявить о своём выборе.

– И какой же он? – кажется ему правда интересно узнать.

– Это уже не важно, не так ли? – надеюсь, что нет.

Маттео встаёт с пола и делает шаг ко мне.

– Почему?

Потому что я люблю её.

– Потому что я сделал правильный выбор.

Я не собираюсь признаваться в своих чувствах к его дочери раньше, чем расскажу о них ей для начала. Однако, думаю, мой посыл был более чем ясен.

Маттео встаёт слишком близко ко мне. Он наклоняется к моему лицу и опускает руку на мой бок. Указательным пальцем он надавливает на ту точку, куда попала пуля, выпущенная его дочерью. Он жмёт с такой силой, что, уверен, затянувшиеся швы вновь разойдутся. Больно. Блять. Всё тело ноет, но я стараюсь не подавать виду. Я смотрю Маттео прямо в глаза. Точно такого же оттенка, как и у его дочери. Она – точная его копия. Я ненавижу это.