Во власти мракобесия

– Я не хочу причинять тебе боль. И не хочу, чтобы тебе причинял её кто-то другой. Мы с тобой хоть не муж и жена, но всё-таки ты мне не чужая. Забудь про этого американца. То есть, конечно, пользуйся им и его кошельком, но не рассчитывай на хорошую семью. Этот зверь не для семейного очага…

* * *

На президентской даче в Барвихе царила тишина. Казалось, сюда не могли пробиться никакие посторонние звуки, здесь можно было погрузиться в состояние настоящего покоя, забыть о бедах тревожного мира, затерявшегося где-то далеко за высоким забором. Однако то была лишь иллюзия. Здесь никто не знал блаженной умиротворённости. Гонцы приезжали сюда с беспокойными вестями о нараставшей напряжённости в обществе, каждая очередная новость сковывала семью президента ужасом предстоящего поражения на грядущих выборах. Страна давно стала видеть в Ельцине только врага. Образ «справедливого вождя» распался быстро и окончательно. Никаких оснований верить в победу Ельцина на выборах не было…

Коржаков шагал с Татьяной Дьяченко по дорожке и задумчиво смотрел себе под ноги.

– Саша, у меня голова идёт кругом от этого предвыборного шума, – жаловалась дочь президента.

– Зря ты в политику полезла. Это страшный мир. Здесь надо уметь наступать на горло собственной совести.

– Я хочу помочь папе!

– А то у него мало помощников! – Коржаков укоризненно покачал головой. – Вон, по головам друг друга лезут. И у каждого своя правда. И у каждого свой камень за пазухой.

– Саша, помогите мне, я в этом дурдоме ничего не понимаю. Я верю только вам.

– Разве? – Начальник СБП усмехнулся, не скрывая своей горечи. – А у меня сложилось впечатление, что ты не слишком прислушиваешься к моему мнению. У тебя есть более близкие советчики.

– Вы о ком говорите?

– Таня, не забывай, что ты – дочь президента. Ты обязана вести себя в тысячу раз осторожнее, чем кто-либо ещё. Каждый, кто приближается к тебе, может держать в голове замыслы, о которых ты даже не догадываешься. Тобою стараются воспользоваться все, кто имеет отношение к политике и бизнесу!

– Я не понимаю вас, Саша. Вы куда клоните? Вы кого-то конкретного имеете в виду?

– Вот ты часто общаешься с Лисовским. Неужели он нравится тебе?

– Нравится. Сергей – очень видный парень, умный. И он искренне хочет помочь папе.

– Лисовский? Хочет помочь?.. – Коржаков остановился и, прищурившись, посмотрел на собеседницу. – Таня, неужели ты не знаешь, что это за человек? Он по нескольким уголовным делам проходит то как подозреваемый, то как свидетель. Мы от французских спецслужб получили информацию, что он связан с итальянской мафией, что он вывез из России во Францию колоссальные деньги для «отмывки» там.

– Ну, Саша, вы же сами говорили, что нам часто забрасывают дезинформацию.

– Лисовский не того уровня птица, чтобы кто-то хотел вымазать его грязью и очернить в глазах нашего президента. К тому же ведь не сегодня информация поступила. Прокуратура давно занимается Лисовским…

– Но так ничего и не доказано! Саша, это просто злые языки!

– Я же не говорю, что он лично кого-то убил или что он завербован иностранной разведкой. Таня, ты пойми, что сейчас, когда Лисовский тесно общается с тобой, дочерью президента, любая спецслужба может использовать его втёмную. У него много слабостей, на которые легко можно подцепить его.

– Нет, я верю Сергею, я знаю этого человека.

– Ты ему веришь, а он был основным подозреваемым в деле об убийстве Влада Листьева, – продолжал гнуть свою линию Коржаков, надеясь пробудить здравый смысл в дочери президента.

– Но ведь только подозреваемым…

– Он разрабатывался как возможный заказчик убийства Шишинина, продюсера группы «Комбинация». За неделю до смерти Шишинин сказал своему другу: «Если меня убьют – знай, это дело рук Лисовского».

– Саша, вы же не хуже меня понимаете, что это лишь слова. Нет никаких доказательств вины Сергея Лисовского.

– Сегодня нет, завтра будут…

– Ну вот тогда я вам поверю, – резко ответила Татьяна.

– Александр Васильевич, можно вас? – Из дома к ним быстрым шагом двигался адъютант президента.

– Что случилось?

– Александр Васильевич, там Борис Николаевич ругается. Вы распорядились всё спиртное спрятать, а он требует, – сказал адъютант.

– Саша, не будьте таким строгим, – просительно улыбнулась Татьяна. – Ну немножко-то можно.

– Немножко он уже принял, – сказал адъютант. – Но ведь он… Ему же плохо становится…

– Он может себе позволить расслабиться! – бросилась на защиту отца Татьяна. – У него большие перегрузки. Сейчас ведь постоянные поездки идут.

– Не нужно ему пить, Таня. Совсем не нужно… – твёрдо ответил Коржаков. – Вспомни Шеннон.

– При чём тут Шеннон?! – воскликнула она.

Она приходила в бешенство при малейшем упоминании о позорных событиях в ирландском аэропорту, где Ельцину предстояло провести сорокаминутную встречу с премьер-министром Ирландии, пока дозаправлялся самолёт. Но Борис Николаевич не вышел из салона. После чрезмерных возлияний во время полёта ему стало настолько плохо, что он не мог самостоятельно даже пуговицу рубашки застегнуть…