Во власти огненного наследства

– Хм…, так вот он какой, царь Ятон! – сказала женщина и, посмотрев на Астэр, чуть заметно одобрительно кивнула. Затем, склонив голову в знак приветствия, она представилась: – меня зовут Сакхун. Присаживайтесь, гости дорогие.

Астэр тут же опустилась на свое место, потянув мужа за руку. Он с некоторой неохотой присел на ковер рядом с ней, не спуская глаз с Сакхун, которая тоже опустилась на ковер напротив них и, сложив крест на крест ноги, прикрыла глаза и какое-то время сидела так без движения.

Затем она открыла глаза и, посмотрев поочередно сначала на Астэр, потом на Ятона, тихим и вкрадчивым голосом спросила:

– Ну, и чего же вы пожелаете тем, кто похитил младенца Азария? Внезапной смерти? Долгой и мучительной болезни? Потери родных и близких? Нищеты и одиночества…?

Услышав имя своего сына, царь вздрогнул. Он быстро поднял глаза на Сакхун. На ее губах играла ехидная улыбка.

– Откуда ты …знаешь …про…?

– О-о! – усмехнулась она. – Как странно слышать от тебя такой вопрос, царь Ятон. Разве ты не знал, к кому ты ехал? Ты проделал столь долгий путь, потратил столько сил, и для чего? Чтоб задать мне такой глупый вопрос? Брось, царь! Ты не из тех наивных людей, которые не знают, что делают. Или ты зря привез с собой два таланта серебра за мою ворожбу?

Она быстро повернулась и, протянув руку, сняла со стены у себя за спиной острый блестящий кинжал с красивой кровавого цвета ручкой. Ловко и даже виртуозно играя им в своей руке, крутя его так и сяк, она снова спросила.

– Ну, так, чего ты хочешь, царь? Они убили твою любимую жену, похитили твоего сына. Разве они не заслуживают самого строгого наказания? Разве не этого требует справедливость? Разве не о возмездии кричит твоя истомившаяся душа, что даже красавица Астэр не смогла заглушить эту боль? Я не предлагаю тебе ничего большего, чем справедливое возмездие за причиненное тебе незаслуженное зло. Все, что тебе нужно, это пожелать. Давай же, царь. Скажи только слово, и оно будет подхвачено ветром и понесется над волнами, чтобы исполнить то, для чего ты его послал. А я, уж поверь, позабочусь о том, чтобы оно не возвратилось к тебе тщетным.

Ему стало по-настоящему страшно. Одно дело, испытывать досаду и сожаление по поводу потери своих близких, а другое – пожелать конкретного зла конкретным людям. И хотя он еще не знал, кто именно похитил сына и убил его жену, но в этот момент он вдруг ясно осознал, что Сакхун это знает и скажет ему, если ее спросить.

Как будто читая его мысли, колдунья перестала улыбаться и таким же вкрадчивым, но уже более спокойным тоном сказала:

– Впрочем, тебе совсем необязательно знать, ни тех, кто убил, ни тех, кто похитил, ни того, какое именно наказание их постигнет. Что человек посеет, то он и пожнет, поэтому их зло их найдет. Так что, могу избавить тебя, царь, от этих душевных терзаний. Можешь просто заплатить за услугу и ехать домой. Я сама все сделаю. Если, конечно, ты мне доверяешь…?

Она сделала многозначительную паузу, и на ее губах снова заиграла ехидная усмешка. Последняя ее фраза, как некий вопрос как будто повисла в воздухе, требуя немедленного ответа: «Ты мне доверяешь?»

Доверял ли он ей? Конечно, нет. Он совсем ей не доверял. Он боялся ее. Боялся каким-то животным страхом на уровне каких-то древних глубоких инстинктов, хотя и не совсем отдавал себе в этом отчет и, наверное, не хотел себе в этом признаваться. Однако, будучи человеком власти, он не мог не ощутить, что перед ним сейчас человек тоже обладающий властью, и может быть даже большей властью, чем та, которой обладал он сам. И он понимал, что сейчас наступило его время дать отчет в своих действиях, и он не может просто так подняться и уйти потому, что ему стало страшно нести ответственность за свои действия.

Неожиданно Ятон ощутил гнев. Его душа внезапно возмутилась против всей этой обстановки, против нелепости своего положения, против своей неуверенности, против этого своего непонятного и непривычного страха, против Сакхун, против Астэр, но больше всего против тех, кто убил Камиллу и похитил Азария.

Стиснув зубы, он посмотрел на ворожею исподлобья и спросил:

– А мой сын, Азарий, он жив?

Звонко рассмеявшись, колдунья чуть откинулась назад, но, тут же успокоившись, ответила: