Во власти огненного наследства

– Ерунда. Всего лишь пару ребер. Можете не беспокоиться.

– Тогда…, – она быстро достала у себя из сумки небольшой кусок бересты и, написав на нем несколько строк угольным карандашом, отдала Серту. – Назир, дайте ему, пожалуйста, это прочитать, как только он придет в себя, хорошо?

– Ладно, – кивнул он и положил бересту к себе в сумку. Затем он махнул на прощанье рукой, пришпорил коня, увлекая за собой табун лошадей и крикнул: – Хорошей дороги! Может быть, еще увидимся.

– Счастливого пути!

Она помахала рукой и какое-то время печально смотрела ему вслед,

А затем, вздохнув, развернула лошадь и помчалась во дворец.

Глава 19

Приблизившись к дворцовой ограде, Ирис услышала трубный звук. Это означало, что ее заметили, но опасности она не представляет. Видимо ее ожидали, так как мост через ров был все еще опущен. Как только она проехала ров, ворота тут же отворились, и ей навстречу выбежал отец.

Увидев ее, он радостно засмеялся и, идя ей навстречу, начал громко причитать:

– Ну, наконец-то. Я весь извелся. Ты что так поздно? Надо же было хотя бы предупредить…

В этот момент он заметил, что у нее есть небольшие кровоподтеки на лице и удивленно спросил:

– Дочь, это что такое? Что случилось? Ты где была?

Она подъехала ближе и спрыгнула с лошади, чтобы обнять его.

– Все нормально, папа. Не переживай. Скажи лучше, что мне светит за мою сегодняшнюю выходку?

– Поскольку тебя встречаю я, – ответил тоном учителя Мелькарт, – ничего особенно с тобой не случится, но наказание тебе все же назначено, поэтому на будущее тебе это надо учесть…

Они подошли к тому месту, где у входа ярко светили два факела, и отец заметил, что у дочери в двух местах порвано платье.

– У тебя порвано платье? Ты это заметила? Конечно, ты заметила! Ты не могла этого не заметить! Так, что все-таки случилось? Ты расскажешь мне или нет?

– Меня высекут, да?

– Высекут, не высекут! Ты будешь отвечать на мой вопрос или нет? Почему у тебя порвано платье?

Она вздохнула и, посмотрев на отца с любовью и снисхождением, устало сказала:

– Папа, я была сегодня на волосок от смерти. И я очень, и даже очень-очень тебе хочу обо всем рассказать. Но ты не представляешь, как я устала. Дай мне, пожалуйста, переодеться, отдать это несчастное платье Дарине, пройти в трапезную и что-нибудь перекусить. Я жутко голодна. И там я тебе все-все расскажу. Ну, пожалуйста, папочка…!

– Дарина, скорее всего, уже спит. Да и, мне кажется, ты так его порвала, что его уже не починить.

– Она починит. Она и не такое чинила. Тем более, если я ее об этом попрошу.

Мелькарт тяжело вздохнул:

Ладно, дочь. Иди, умывайся, переодевайся. И я жду тебя в трапезной.

***

Было уже поздно. В окно светила почти полная луна. В открытое окно был слышен стрекот ночных кузнечиков. Изредка звучало ржание коней.

Мелькарт, усталый от переживаний и рабочего дня, откинувшись на спинку плетенного удобного кресла, обитого кожей на подлокотниках, с легкой укоризной смотрел на дочь, которая, опустив голову, с виноватым видом сидела перед ним. На ее лице все еще был виден сильный кровоподтек, на щеке и на руках синяки, ноги поцарапаны.

«В общем-то, побои налицо. Даже не нужно будет ее отправлять к тете», – подумал он, но вспомнив, как ей достались эти побои, он осек себя, чтобы даже и не думать в этом направлении. Ох, как он любил ее! Он готов был все сделать для нее, лишь бы она была счастлива. Однако ситуация требовала от него быть строгим отцом, который должен воспитывать свою дочь, пусть уже и достаточно взрослую, даже когда ему этого совсем не хотелось.

– Так, что ты говоришь, как это случилось? Ты сама не заметила, как оказалась в лесу?

– Да, папа. Я опомнилась, когда была уже на поляне, – Ирис не хотелось оправдываться, но, когда отец с ней говорил в таком тоне, по-другому она просто не могла.

– Ну, допустим. Но, как я понимаю, увидев, что ты посреди леса, ты не остановилась, и не повернула домой, а продолжила ехать в глубь, так?

– Да, – ответила она, потупив взор.

– Ну, и как это понимать? Ты на ночь глядя отправляешься в глубь леса, и потом ты удивляешься, что за тобой погнались разбойники?

– После этого…, выкормыша, – она хотела сказать гораздо более грубое слово, но понимая реакцию отца, сдержалась, хотя все равно получилось довольно грубо, – мне было на все плевать. Он начал меня… в общем… не надо было руки распускать.

– Не выкормыш, а царский сын, – мягко поправил Мелькарт, – но разве того, что ты ему заехала по лицу, было недостаточно?

– Царский сын, а ведет себя, как последний плебей. Никакого достоинства.

Отец поднял руку, призывая ее к спокойствию.

–Завтра для вида сходишь к Сосепатру. Я с ним поговорил. Побудешь в него полчаса, как будто бы он дал тебе двадцать плетей. Крикнешь пару раз. В общем, это для отвода глаз.

– Ух, как это все унизительно! – поморщилась она.