Во власти теней

Сообщение от Дениса, которого я ещё не удалила из списка контактов. Сердце пропустило удар, и я забыла, как дышать. Нет-нет-нет… Перечитала текст ещё раз, но он остался неизменным. Написанное означало лишь одно: он как-то взломал моё «облако», на котором я сохраняла свои заметки, служившие своеобразным дневником. И фраза о Хозяине касалась моего давнего прошлого, когда я, будучи любопытным подростком, общалась в популярной тогда «аське» с одним контактом с соответствующим ником.

То общение продлилось пару недель, но оставило во мне такие неизгладимые впечатления, что я не так давно вспоминала о нём и даже посвятила ему заметку. Радовало одно: о Градове в моих откровениях не было ни слова.

Волна бешенства поднялась в груди внезапно: как он посмел?! Откуда он узнал вообще об «облаке»? Собирая вещи, я удалила всю информацию с планшета и закинула его в ящик комода, ровно в то же место, где я нашла тогда другой, принадлежащий Денису.

Для меня было важным уйти без всего, что Давыдов дал мне. Я не хотела ни единого напоминания о нём. И вот, к чему это привело.

— Ублюдок, — прошипела я. — Думай, что хочешь! Тешь себя надеждами, что это я виновата в нашем разрыве.

И всё же, спустя пару часов, я была готова сказать Давыдову спасибо за тот воинственный настрой, что овладел мной из-за его сообщения. Я, впервые попавшая на конференцию, не ожидала, что каждый участник будет «валить» других, задавая многочисленные каверзные вопросы. Члены жюри нашей секции «Теории государства и права» взирали на происходящую «бойню» с довольными ухмылками. Особенное удовольствие от зрелища получал Градов.

Сегодня он, как и всегда, был великолепен: гладко выбритый, дерзкий, в стального цвета костюме и тёмно-бордовом галстуке, белой рубашке с запонками. Уверенность в себе выдавали соединённые в «купол» ладони: жест, который всегда сопутствовал ему. Будь обстановка менее официальной, он бы откинулся на спинку стула и заложил руки за голову.

Слева от него сидела молодая симпатичная аспирантка, о которой я много слышала: девушка подавала большие надежды, её прочили в новые преподаватели кафедры.

Справа — сам заведующий кафедрой. Седовласый мужчина за шестьдесят, с добрыми глазами, которые, впрочем, не могли меня обмануть. Фадеев был настоящим коршуном, и именно с него Градов брал пример.

И сейчас, под взглядами десятка студентов всех курсов и преподавателей, мне предстояло защищать свой доклад.

— Следующей выступает Беляева Кристина, — аспирантка подняла глаза от списка участников и ободряюще мне улыбнулась. Пожалуй, из всех присутствующих она казалась самой безобидной.

Внутренне собравшись, я встала из-за стола и, борясь со стеснением, прошла к кафедре, за которой мне предстояло выступать.

Жюри осталось где-то сбоку, и спиной я могла чувствовать упёршийся мне в лопатки внимательный взгляд. Я поблагодарила себя за мысль надеть пиджак, который скрывал небольшой вырез блузки на спине, иначе бы ледышка взгляда Градова царапала не ткань, а оголённую кожу.

Поправив выбившийся из высокого хвоста локон, завела его за ухо и начала выступление:

— Здравствуйте! Меня зовут Кристина Беляева, я студентка первого курса института юстиции. Тема моего доклада «Правовой фетишизм как форма деформации правового сознания».

Я уверенно смотрела вглубь зала, стараясь убрать из речи монотонность. Мне правда хотелось заинтересовать выступлением. Меня слушали в тишине, и я с удовольствием замечала проскользнувший на лицах интерес.

А затем были аплодисменты — принятая в кругах нашего университета поддержка. Так сказать, конфетка перед настоящей экзекуцией — вопросами по теме. Меня заваливали, но я чётко держала удар. Где-то улыбалась, где-то чуть склоняла голову, представляя, что я выступаю на судебном заседании и вынуждена отстаивать свою позицию перед судьей.

— Если отринуть все эти научные предпосылки, Кристина, что может повлиять на формирование такого извращённого, — Градов усмехнулся, — правосознания? Что может склонить вас к правовому фетишизму, будь вы обывателем, а не юристом?

Его каверзный вопрос не застал меня врасплох. Я повернулась к Евгению Александровичу, и наши взгляды встретились. Впервые я выдержала это столкновение и не опустила глаз:

— Массовая культура, Евгений Александрович, — произнося его имя, я невольно вспомнила, как звала его так в порыве страсти, и от этой мысли по телу пронеслась волна жара. Я едва не прикусила губу, но вовремя уберегла себя от такого неподходящего действия. — Превозношение, как и критика, права легко оставляет след в правосознании общества и индивидов в отдельности. В частности, кинематограф. Возьмём, к примеру, известные фильмы и сериалы: «Адвокат дьявола», «Линкольн для адвоката», «Форс-мажоры», получившие широкую популярность. Картина в них идеализирована и правдива лишь отчасти. Будь я обычным зрителем, представленная в них сила права и закона обязательно наложила бы свой отпечаток.

Градов не удостоил ответом, лишь едва кивнул, выражая согласие с моей точкой зрения