Во Вляпалась... (СИ)

Пока мой ошалелый мозг собирал в кучу разлетевшиеся мысли, парень медленно опустил меня на кровать, упершись руками по обе стороны от меня, словно заключая в клетку, нависая надомной, давя своей близостью, сводя сума…

— Куросаки, у тебя помутнение рассудка? — с трудом выдохнула я, вжимаясь в подушку, когда он склонился к моему лицу. В висках застучало, в горле встал ком, а голос совсем лишился сил. — П-подожди…

— Заткнись уже, — едва слышно произнес он и в следующую секунду впился поцелуем в мои губы.

Я тысячу раз могла представлять, что чувствуешь, когда у тебя заканчивается воздух, останавливается сердце, когда внутри все пылает адским пламенем, разгоняя по жилам кровь, но вся моя фантазия оказалась детским лепетом, по сравнению с тем, что происходило сейчас со мной.

Поцелуй прервался, давая мне сделать болезненный вдох, давая моим глазам встретить затягивающий взгляд его янтарных омутов.

— Ичиго, — сипло выдохнула я, уткнувшись ладонями в его напряженную грудь, слабо отталкивая. Пальцы обдало нестерпимым покалыванием, от одного соприкосновения с его оголенной кожей, от того, что я чувствовала, как грохочет его сердце, отдаваясь таким же грохотом в моем. — Что ты делаешь…

— Разбираюсь в себе, — едва слышным, хрипловатым голосом прошептал парень, скользнув взглядом по моему лицу, к губам.

Сердце неистово забилось в горле, перекрывая кислороду путь. Я замерла, чувствуя, как внутри все полыхает от его близости, от моего желания ощутить его вкус. Кончик языка коснулся пересохших губ, приковав к ним внимание Ичиго.

— Ты, не понимаешь… — шепнула я, не слыша собственного голоса.

— Мне плевать, — обдало губы его горячее сладостное дыхание, сметающее все здравые мысли в моей голове.

Уже не осознавая, на что иду, я сама подалась к нему, не в силах противиться этому притяжению, Ичиго позволил моим губам коснуться его, позволил кончику моего языка дотронуться до его рта, заставляя парня резко втянуть в себя воздух, чтобы в следующий миг впиться в меня совершенно другим, страстным, чувственным, диким поцелуем. Его язык с приглушенным стоном ворвался в мой рот глубоко, жадно, неистово, заставляя меня терять над собой контроль, заставляя изгибаться, в безрезультатной попытке почувствовать парня ближе…

Обвив его шею руками, я потянула Ичиго на себя, заставляя его податься вперед, уступить моему слабому напору, мягко, плавно скользнув на кровать, давая мне почувствовать тяжесть его тела.

Чужая ладонь скользнула по моему боку, вниз, к бедру, заставляя кожу ныть там, где ткань рубашки не давала мне ощутить прямой контакт нашей кожи. Поцелуй терзал губы… рот… лишая возможности делать глотки воздуха, окончательно сводя меня с ума. Парень выгнулся надо мной, перемещаясь так, чтобы сильнее вжаться в меня своим горячим, слегка подрагивающим от нетерпения телом. Пальцы коснулись оголенного бедра, отзываясь дрожью удовольствия, заставляя изгибаться под ним, позволить его ладони перехватить мою ногу, помогая ему сгибать ее в колене, позволяя себе обхватить его бедро. Жар распалял кожу, срывая стоны с губ, стоило Ичиго втиснуться между моих ног, медленным, дразнящим, скользящим движением дав каждой клеточке пылающего тела прочувствовать, насколько он возбужден.

— Боже, — выдохнула я, оборвав наш поцелуй, выгибаясь навстречу, позабыв про все, зарываясь пальцами в его волосы, чувствуя его губы, его влажный, горячий язык на своей шее, на плече.

Сладкая, тянущая, убивающая меня боль внизу живота нарастала с каждой секундой, вынуждая крепче обхватывать его бедра своими, помогая ему теснее вжиматься в меня. Горячая ладонь скользнула по бедру под рубашку, замерев, когда не нашла там нижнего белья.

Глухой стон едва уловимого невнятного шепота ворвался в уши, сметая отдалено вспыхнувшего где-то на задворках души осознания того, что под этой треклятой рубашкой нет ничего. Пальцы чувствительно сжали мою талию, а его возбуждение, вздрогнув, словно налилось свинцом, с новой силой опаляя жаром. Язык скользнул от плеча вниз, к груди, заставляя бешеный стук моего сердца заглушать болезненный всхлип. Ладонь Ичиго мучительно медленно пробралась выше, к занывшей от нежного, но требовательного прикосновения кожи, вынуждая меня выгнуться ей на встречу, вынуждая мой внутренний голос срываться на крик, беззвучно просить, умолять его прекратить эту муку.

Большой палец задел тугой сосок, замерев, убивая своей медлительностью. Голова кружилась, в легких не осталось места для нового, облегчающего сладкую боль вдоха, но все это было ничто по сравнению с тем, что я почувствовала, когда он легко, практически неуловимо задел кончиком языка окаменевший бугорок. Вцепившись в его волосы пальцами, я со стоном выгнулась, бессознательно шепча его имя. Губы сомкнувшиеся на соске сводили с ума, иголками проникая сквозь кожу.