Во времена Нефертити

Памятников, созданных в начале правления Аменхотепа IV, дошло до нас немного. Анализ их показывает, что в первые два-три года нового царствования фигура фараона изображалась еще по старым канонам, хотя культ Атона уже вводился. На некоторых официальных рельефах появляется изображение Атона в виде многорукого солнечного диска, одаряющего фараона знаками жизни. Характерно, что так он показан и в гробнице зодчего Пареннефера, и в другой гробнице — везира Рамеса, занимавшего эту должность при Аменхотепе III и его сыне. Первостепенная важность гробницы Рамеса заключается в резком различии северной и южной частей первого зала: рельефы и росписи северной половины принадлежат к лучшим образцам фиванского искусства конца XV века до н. э. и находятся в полном стилистическом единстве с росписями и рельефами гробниц других современников Аменхотепа III и первых лет царствования его преемника. Принципиально отличные от них рельефы второй половины зала совпадают с рельефами храма Атона в Фивах и пограничных стел Ахетатона. Рельефы же храма Атона были сделаны незадолго до пятого года правления Аменхотепа IV, так как на них показан праздник «хебсед», происходивший в пятом или в самом начале шестого года. Тогда же были изготовлены и статуи для двора этого храма. Очевидно, именно в это время и было принято решение об отказе от прежних художественных принципов. Это решение становится понятным, если мы учтем, что тогда особенно обострились отношения фараона со жречеством. В разгаре борьбы фараон должен был воспользоваться всеми средствами для подрыва авторитета противников, и введение нового стиля было вполне закономерным шагом.

Рельеф из гробницы Пареннефера в Ахетатоне. Атон изображен в виде многорукого солнечного диска

Раньше фараоны и боги изображались одинаково и по иконографии и по художественным формам, так как фараоны считались сыновьями бога по плоти. Даже лица статуй богов воспроизводили идеализированные портретные черты правящего фараона, а тела были сверхъестественно мощны, мускулисты и подтянуты и у божеств и у царей.

Если бы Аменхотеп IV, запрещая прежние культы, сохранил древний канон трактовки царских статуй, его изображения были бы идентичны изображениям низвергнутых божеств, чего он не мог допустить. Отсюда вытекала необходимость совершенно нового показа царя, царицы, их детей. Факт введения иных художественных образов еще в Фивах подтверждается тем, что на рельефах и скульптурах храма Атона фараон именуется Аменхотепом, а на пограничных стелах Ахетатона, то есть на шестом году царствования, он назван уже Эхнатоном.

Новые эстетические требования, несомненно, разделялись и принявшим религию Атона ближайшим окружением царя: реалистическая направленность этих требований была созвучна тем запросам выходцев из средних слоев населения, о которых мы говорили выше.

В то же время необычная трактовка образа фараона вызывала яростное негодование жречества и поддерживавшей его знати.

Вряд ли этот шаг был встречен одобрением и широких народных масс — нелегко было пошатнуть тысячелетние культы старых богов и связанные с ними привычные представления. Нет сомнений, что жречество не замедлило раздуть недоумение и страх народа перед новшествами царя, осудить их как греховные. Отсюда прямым следствием было для жрецов — объявить царя еретиком, а для царя — окончательно порвать со жречеством.

Этот разрыв, произошедший, видимо, в шестом году, сопровождался решительными мероприятиями: культы прежних богов были запрещены, храмы закрыты, фараон покинул Фивы и основал другую столицу — Ахетатон. Фараон и его жена приняли новые имена: отныне фараона называли Эхнатоном — «Угодным Атону», а перед именем царицы было добавлено: Нефер-нефру-Атон — «Прекрасен красотами Атон».

Город Атона

Создание новой столицы было сложным делом, особенно потому, что ее следовало строить как можно скорее, — царь не хотел жить в ставшем ему ненавистным городе Амона.

Объем работ был огромен. Приходилось одновременно возводить храмы Атона, дворцы, здания официальных учреждений, склады, дома знати, жилища и мастерские для многочисленных ремесленников, предстояло развести сады, выкопать пруды и колодцы, провести каналы. Требовались строительные материалы, растения, даже земля. Деревья, очевидно, привозили: ждать, пока они здесь вырастут, было некогда. Из лежавших вблизи каменоломен Хатнуба везли алебастр, издалека — песчаник из Сильсилэ, гранит из Асуана. Больших сил и затрат стоило устройство скальных некрополей. Все эти работы возглавили царские зодчие — тот же Пареннефер, Туту, Хатиаи, Маи, Маанахтутеф и другие.

Возможно, что если бы не было спешки, то, как обычно, храмы строили бы из камня, теперь же и пилоны и стены были сложены из кирпича-сырца и только местами облицованы камнем.