Во всем мне хочется дойти до самой сути…

Внизу – лужайка и цветник,

Который правильные ходы

Пересекают напрямик.

Под липами, как в подземельи,

Ни светлой точки на песке,

И лишь отверстием туннеля

Светлеет выход вдалеке.

Но вот приходят дни цветенья,

И липы в поясе оград

Разбрасывают вместе с тенью

Неотразимый аромат.

Гуляющие в летних шляпах

Вдыхают, кто бы ни прошел,

Непостижимый этот запах,

Доступный пониманью пчел.

Он составляет в эти миги,

Когда он за́ сердце берет,

Предмет и содержанье книги,

А парк и клумбы – переплет.

На старом дереве громоздком,

Завешивая сверху дом,

Горят, закапанные воском,

Цветы, зажженные дождем.

1957

Когда разгуляется

Большое озеро как блюдо.

За ним – скопленье облаков,

Нагроможденных белой грудой

Суровых горных ледников.

По мере смены освещенья

И лес меняет колорит.

То весь горит, то черной тенью

Насевшей копоти покрыт.

Когда в исходе дней дождливых

Меж туч проглянет синева,

Как небо празднично в прорывах,

Как торжества полна трава!

Стихает ветер, даль расчистив.

Разлито солнце по земле.

Просвечивает зелень листьев,

Как живопись в цветном стекле.

В церковной росписи оконниц

Так в вечность смотрят изнутри

В мерцающих венцах бессонниц

Святые, схимники, цари.

Как будто внутренность собора —

Простор земли, и чрез окно

Далекий отголосок хора

Мне слышать иногда дано.

Природа, мир, тайник вселенной,

Я службу долгую твою,

Объятый дрожью сокровенной,

В слезах от счастья отстою.

1956

Хлеб

Ты выводы копишь полвека,

Но их не заносишь в тетрадь,

И если ты сам не калека,

То должен был что-то понять.

Ты понял блаженство занятий,

Удачи закон и секрет.

Ты понял, что праздность – проклятье

И счастья без подвига нет.

Что ждет алтарей, откровений,

Героев и богатырей

Дремучее царство растений,

Могучее царство зверей.

Что первым таким откровеньем

Остался в сцепленьи судеб

Прапращуром в дар поколеньям

Взращенный столетьями хлеб.

Что поле во ржи и пшенице

Не только зовет к молотьбе,

Но некогда эту страницу

Твой предок вписал о тебе.

Что это и есть его слово,

Его небывалый почин

Средь круговращенья земного,

Рождений, скорбей и кончин.

1956

Осенний лес

Осенний лес заволосател.

В нем тень, и сон, и тишина.

Ни белка, ни сова, ни дятел

Его не будят ото сна.

И солнце, по тропам осенним

В него входя на склоне дня,

Кругом косится с опасеньем,

Не скрыта ли в нем западня.

В нем топи, кочки и осины,

И мхи, и заросли ольхи,

И где-то за лесной трясиной

Поют в селенье петухи.

Петух свой окрик прогорланит,

И вот он вновь надолго смолк,

Как будто он раздумьем занят,

Какой в запевке этой толк.

Но где-то в дальнем закоулке

Прокукарекает сосед.

Как часовой из караулки,

Петух откликнется в ответ.

Он отзовется словно эхо,

И вот за петухом петух

Отметят глоткою, как вехой,

Восток и запад, север, юг.

По петушиной перекличке

Расступится к опушке лес

И вновь увидит с непривычки

Поля и даль и синь небес.

1956

Заморозки

Холодным утром солнце в дымке

Стоит столбом огня в дыму.

Я тоже, как на скверном снимке,

Совсем неотличим ему.

Пока оно из мглы не выйдет,

Блеснув за прудом на лугу,

Меня деревья плохо видят

На отдаленном берегу.

Прохожий узнается позже,

Чем он пройдет, нырнув в туман.

Мороз покрыт гусиной кожей,

И воздух лжив, как слой румян.

Идешь по инею дорожки,

Как по настилу из рогож.

Земле дышать ботвой картошки

И стынуть больше невтерпеж.

1956

Ночной ветер

Стихли песни и пьяный галдеж.

Завтра надо вставать спозаранок.

В избах гаснут огни. Молодежь

Разошлась по домам с погулянок.

Только ветер бредет наугад

Все по той же заросшей тропинке,

По которой с толпою ребят

Восвояси он шел с вечеринки.

Он за дверью поник головой.

Он не любит ночных катавасий.

Он бы кончить хотел мировой

В споре с ночью свои несогласья.

Перед ними – заборы садов.

Оба спорят, не могут уняться.

За разборами их неладов

По дороге деревья толпятся.

1957

Золотая осень

Осень. Сказочный чертог,

Всем открытый для обзора.

Просеки лесных дорог,

Заглядевшихся в озера.

Как на выставке картин:

Залы, залы, залы, залы

Вязов, ясеней, осин

В позолоте небывалой.

Липы обруч золотой —

Как венец на новобрачной.

Лик березы – под фатой

Подвенечной и прозрачной.

Погребенная земля

Под листвой в канавах, ямах.

В желтых кленах флигеля,

Словно в золоченых рамах,

Где деревья в сентябре

На заре стоят попарно,

И закат на их коре

Оставляет след янтарный,

Где нельзя ступить в овраг,

Чтоб не стало всем известно:

Так бушует, что ни шаг,

Под ногами лист древесный,

Где звучит в конце аллей

Эхо у крутого спуска

И дари вишневый клей

Застывает в виде сгустка.

Осень. Древний уголок

Старых книг, одежд, оружья,

Где сокровищ каталог

Перелистывает стужа.

1956

Ненастье

Дождь дороги заболотил.

Ветер режет их стекло.

Он платок срывает с ветел

И стрижет их наголо.

Листья шлепаются оземь.

Едут люди с похорон.

Потный трактор пашет озимь

В восемь дисковых борон.

Черной вспаханною зябью

Листья залетают в пруд

И по возмущенной ряби

Кораблями в ряд плывут.

Брызжет дождик через сито.

Крепнет холода напор.

Точно все стыдом покрыто,

Точно в осени – позор.

Точно срам и поруганье

В стаях листьев и ворон,

И дожде и урагане,

Хлещущих со всех сторон.

1956

Трава и камни

С действительностью иллюзию,

С растительностью гранит

Так сблизили Польша и Грузия,

Что это обеих роднит.

Как будто весной в Благовещенье