Во всем виноват Гоголь

Впрочем, вскоре оказалось, что всё-таки побеждает непредсказуемый и могучий, как надгробный постамент, полицеймейстер Дергоусов. Выяснилось, что победу ему родил один достаточно пышный, что под стать самому полицеймейстеру, господин омоновец. При осуществлении своего долга по сохранению доказательств отсутствия господина прокурора в кабинете господина прокурора омоновец хоть и несильно, а, видимо, только от старательности и уважения к господину начальнику полиции на чёрном входе в прокуратуру хватил господина прокурора по макушке казённой резиновой дубинкой, причём дважды. И всё только потому, что господин прокурор до выяснения истины о своей возможной погибели и пропажи в болоте вроде бы господином прокурором пока и не являлся. Вроде обнаружился он у заднего входа в прокуратуру всего лишь под видом простого гражданина, за что теперь и поплатился законным бюллетенем, вроде гражданина, неосмотрительно забредшего на аномальный митинг… А второй раз омоновец треснул прокурора, правда, уже по шее и потому только, что теперь-то он был твёрдо убежден, что их подлинный прокурор находится строго на бюллетене ещё после первого удара по макушке. Что в прокуратуру пытается ворваться хитро отпечатавшийся в грязи лжепрокурор в галстуке и в арендованной у Мудрецова форменной фуражке истинного прокурора, а не натурально пока ещё тёплый, но уже состоящий на бюллетене реальный прокурор. Или что мыслимо тоже, совсем уж сторонний мужик, слегка напоминающий прокурора, мог туда стремиться с преступным и далеко идущим умыслом. Кроме того, господин омоновец продолжал тогда ещё сомневаться и в том, что его смелость, отправившая невнятного прокурора на бюллетень ещё с первого взмаха, вполне впечатлила его начальство, которому он верноподданно прислуживал. Сомневался он, что всех остальных господ омоновцев его отвага обрадовала, а стихийно собравшихся здесь на всякий случай простых зевак и бездельников славного города NN — отрезвила. Впрочем, вскоре оказалось, что его героизм впечатлил практически всех и розовощёкий и пышный в животе господин омоновец вокруг пустого прокурорского кабинета теперь уже ходил гоголем. Остальные господа омоновцы ужасно завидовали своему собрату и его дубинке и на почве этой пугали горожан ошарашенными до полного безумия завистью лицами. Потому как теперь из их косяка и стаи никчемный дотоле карась, а ныне уже гоголь жадно дожидался значительную денежную награду в связи со своим бесстрашием при сохранении служебной и лечебной дисциплины. «Полицеймейстер был некоторым образом отец и благотворитель в городе»,а потому так, чтобы не наградить своего человека за наезд, тем более, на прокурора — быть такому даже и не допускалось. Но и это не всё: говаривали, что поощрение для гоголя требует одно влиятельное лицо, прибывшее в город инкогнито, и такое, какому отказать никак невозможно…

Неверно полагать, будто не случалось в эти дни и других досадных инцидентов. Во-первых, поверх волнистого асфальта улиц города NN проползла тревожная молва о том, что прямо в Москве не пользующимися широкой известностью лицами титульной национальности ограблена самая охраняемая в мире центральная публичная библиотека, причём государственная. А во-вторых, и в главных, промелькнули кой-какие идеи о букинистическом отделе учреждения господина Мудрецова. Вроде бы как там немедленно и сразу выросло до великого множества число толстых книжек, где страница номер семнадцать со штемпелем якобы этой самой центральной публичной государственной библиотеки Москвы в каждом томе варварски отсутствует. Полиция и социально активные граждане бросились в гигант книготорга закупать себе по дешёвке дефицитные книги, где и, правда, обнаружили каких-то томов без семнадцатой страницы немалую кучу. Зато именно этих скорбных семнадцатых страниц так они нигде и не нашли, хотя удачные приобретения себе сделали…