Во всем виновата Юдифь

– Ты знаешь что, вот тебе зеркальце самоглядое. Да не смотри так – мне его как раз Девка-летунья подправила, оно теперь не хозяйку хвалит, а счастливое будущее показывает. Если вдвоем поглядитесь в него с Клавкой твоей, то и детишек своих увидите, и все свои самые смелые мысли и мечтания. Ну, как, пойдет?

– Дядька, спасибо тебе! Я ж… Я ж сразу! Век благодарен буду!

– Эй, топор-то забыл!..

Куда там, Алёши уже и след простыл. Хороший парень.

– Что ж, – вздохнул Дядька, – надеюсь, что все у него будет так, как нужно. А доброе дело зачтется – это как пить дать.

***

– Дядька! Дяя-дяя!

Это кто в такую рань? Только рассвет занимается. Только бы помидоры не потоптали опять! Дядька выскочил на крыльцо и первым дело окинул взглядом свои посадки – ничего вроде, все на месте.

– Доброго утречка! – у калитки стоял Алёша и приветливо махал рукой. – Не слишком рано?

– Эк тебя ни свет ни заря принесло. Чего стряслось?

– Все стряслось и растряслось, Дядя. Спасибо тебе самое душевное! Я как Клавке показал зеркальце твое – так мы почти сразу и пошли к родителям благословения просить. Через неделю венчают нас. Вся деревня будет. И тебе обязательно нужно быть. Клава тебе в ноги поклониться хочет. И батя тоже очень просил. Ты придешь?

– Ну, я не знаю… В прошлый раз на меня с вилами мужики ходили. Пока не рыкнул на них да не пригрозил мельницу разрушить, не успокоились.

– Если снова пойдут, я их самих этими вилами… Приходи, Дядька! Тебе все рады будут. Уж я позабочусь об этом.

– Ну, тогда обязательно приду. И гостинцев принесу – вон у меня их сколько на твоем тезке висит.

– Ну, вот и ладно! Пойду, батю обрадую.

Алёша от радости даже подпрыгнул. Повернул было в сторону деревни, но вдруг вспомнил о чем-то и остановился:

– Дядя, я вот что… Я тут тебе возле калитки порошок оставил – ты его Летунье верни. В общем, нос Николе я расквасил – чтобы неповадно было слабых обижать.

***

Когда-то ее называли Девой Лебедем. Приходили ночью полюбоваться на ее красу – а кто увидит ее краем глаза, купающуюся в пруду при свете луны, покой теряли на многие годы. Оно и неудивительно – куда деревенским девкам до нее. Кожа, как снег, белая, ноги стройные, руки тонкие, коса ниже пояса, а глаза… Эх, куда все это делось? В недобрый час порошок свой она потеряла – с тех пор все наперекосяк пошло. Летать она уже не могла, а значит, и живильную росу с облаков не соберешь. Нет живильной росы – нет молодости. А без молодости осталось ей только любоваться птицами, сидя на лавочке у домика своего, да стараться не заглядывать в зеркало, чтобы лишний раз не расстраиваться.

Хорошо хоть Дядька заходил к ней иногда. Иначе совсем бы одичала. Зайдет, дров наколет, воды натаскает. Всегда гостинцем каким-нибудь порадует. Бывало, выпьешь с ним чаю, поговоришь о жизни, вспомнишь молодость – и сразу все становится светлее, ярче. И появляется вера в то, что все будет хорошо. Хотя откуда ему, хорошему, взяться-то? Но Дядька – он такой. Силы в нем много внутренней. И чего все его так боятся? Заглянул бы кто ему в душу – там светлее, чем в горнице утром солнечным.

А вот и он, легок на помине. Что-то чудно – обычно он передвигается медленно, идет вразвалочку, будто сквозь тину пробирается, а нынче, как мальчишка, вприпрыжку бежит.

– Здравствуй, Дядька! Уж не случилось ли чего? Или ты себя кузнечиком возомнил? Чего скачешь-то, землю сотрясаешь?

А тот смеется, кувшин какой-то показывает, щурится. Загадочный он сегодня какой-то.

– Ты мне того же налил бы из своего кувшинчика, – Бабка Летунья подмигнула гостю, – может быть, и я так же скакать начну.

– Ты подожди шутить, старая, – Дядька с трудом отдышался. – Дай посмотреть на тебя, хочу запомнить тебя такой. Не скоро ведь увижу тебя снова в таком виде, Лебедь моя.

– О чем ты? Я больше на ощипанную куру похожа. С меня и бульона не сваришь сейчас – одна кожа до кости. Все шутками своими да прибаутками меня успокаиваешь?

Дядька с нежностью взглянул на старушку, потом налил себе в ладонь чего-то из своего кувшина и брызнул в лицо Летунье. Та от неожиданности зажмурилась, а когда открыла глаза, то от еще большей неожиданности зажмурилась снова. Из зеркальца, неизвестно откуда появившегося в руках Дядьки, на нее смотрела совсем молодая девушка, почти девочка. Седина слетела с нее, как пыль, морщины разгладились, глаза загорелись зеленым веселым огнем.

Пока Дева Лебедь любовалась собой и хохотала от счастья, Дядька с довольным видом наблюдал за преображением своей соседки:

– Я тут с мальчуганом одним познакомился. Хороший такой мальчуган, Алешей зовут. Ну, это длинная история, но он мне принес твой порошок – помнишь, ты говорила, что потеряла его? Так вот, ты его не теряла – у тебя его один оболтус деревенский стащил. Вот Алеша его и вернул. А мне всегда хотелось полетать, ты же знаешь. Вот я чуток и… В общем, набрал росы – и к тебе прямиком. Нравится?

Дева Лебедь с радостным смехом кинулась Дядьке на шею и расцеловала его в обе щеки: