Во всем виновата книга – 2

– Не дотрагивайтесь до нее, говорю вам! Ни одна чистая душа не вынесет вызывания существ, описанных в этом богохульном сочинении.

– Хаггинс, вам не кажется, что плакаться насчет богохульства сейчас уже слегка глупо? – протянул образцовый делец из Сити с навощенными усами. – Ей-богу, он дойдет до того, что попытается искать заклинания в Нагорной проповеди. Я скажу так: пусть лучше эту вещь изучает ученый, чем мы, финансисты, – мы не имеем ни малейшего понятия, как проверить ее на подлинность.

Честно сказать, я тоже не имею понятия. Я исследователь, изучающий все дисциплины, воздушный змей, носимый ветром всего редкого и прекрасного. Знаю только одно: что-то внутри меня с самого начала полюбило эту книгу, возжелало перелистывать ее мягкие, как перо, страницы и тонуть в плавных завитках, украшающих ее поля. Признаюсь, этим я занимаюсь и сейчас, когда делаю паузы, набрасывая свои заметки; и янтарный свет моей лампы исчезает навек, стоит ему соприкоснуться с черными, как пустота, чернилами Евангелия от царицы Савской. Латынь достаточно лирична, чтобы никогда не наскучить, и я перевел:

«Выйди в ночь, о дух, жаждущий служить мне, о Многоокий Вьючный Зверь с Шершавым Языком. Выйди. Войди в меня семью мохнатыми языками и помани единственной рукой, помести свою руку в темнейшее место внутри меня и воплотись среди живущих, ибо ты жил, ибо ты мертв, ибо ты ушел, ибо ты возвращен, ибо ты призван, ибо ТЫ ПОДВЛАСТЕН МНЕ».

Не совсем Шекспир, но идея передана верно.

Закончив беглый осмотр книги в клубе «Сэвил», я закрыл ее и оглянулся. Видимо, мой взор был голодным и горящим, поскольку стоявший позади меня Сковил подмигнул мне, указал на книгу и вопросительно поднял плечо, обращаясь к Пайетту. Пайетт посмотрел на меня, склонив голову набок, словно сорока, потом вдруг ухмыльнулся и обратился к немногочисленной аудитории.

– Мистер Хаггинс, похоже, ваши страхи скоро будут проверены фактами, – объявил он, протягивая Сковилу бокал с шампанским, взятый у официанта, и беря другой бокал для себя. – Теперь с этой чертовой игрушкой будет разбираться наш приглашенный эксперт. Мистер Дженкинс, вы убедитесь, как я и обещал, что в этой книге заключены потусторонние силы: мистер Ломакс вам это докажет. Разве электричество – не реальная, пусть и невидимая, сила? А магнитное поле, а сила тяготения? Разве Земля не совершает путь вокруг Солнца, хотя мы не способны это ощутить, и разве не общепризнано, что таковы древние и разумные законы природы?

– Мне кажется, Галилей, будь он здесь, сказал бы кое-что насчет общепризнанности этих законов, – заметил я, заслужив несколько одобрительных хмыканий.

– Вот именно! – глубокомысленно кивнул Пайетт, сверкнув черными как смоль волосами. – Мы – люди храбрые и не можем позволить, чтобы нам препятствовали устаревшая мораль и мелкие суеверия. Кажется, книга выбрала себе хозяина, и, если так, в будущем нам нужно иметь мистера Сковила на своей стороне. Это все, что я могу сказать. Давайте не будем больше гадать, чтобы потом не жалеть об этом, – до тех пор, пока наш беспристрастный судья не вынесет свое суждение.

Поняв, что мне окончательно разрешили взять Евангелие от царицы Савской домой для изучения, я убрал перчатки в чехол и сложил все в кожаную сумку, которую принес в надежде на такой исход. Грейндж приблизился ко мне нетвердой походкой, тяжело дыша.

– Весьма вам признателен, – прошептал он, когда остальные перешли к более привычным разговорам о коммерции и ритуалах. – Вы нас спасете, сэр, вы донесете до нас конкретные факты, и мы примем соответствующее решение. Все политические перебранки уйдут в прошлое.

– Перебранки могут быть губительны для любого клуба, легко вас пони… Подождите, вы сказали «политические»? – слегка озадаченно переспросил я.

Но Грейндж уже ушел, пошатываясь, чтобы возвестить о появлении холодного фазана.

– Политические, и в избытке. Он имеет в виду роль книги и духовную угрозу, которая может исходить от нее, но также намекает на мое возможное избрание председателем клуба. – У моего локтя возник Сковил и протянул мне бокал пенящегося шампанского. – Ходят слухи. Видите ли, раньше у нас ничего подобного не было. Мне все это не нужно, я категорически откажусь, если меня принудят, но отвергать должность, которую мне еще не предложили, было бы некрасиво.

Я взял у него бокал и кивнул. Я могу почти ничего не говорить – такой человек, как он, все про меня поймет. «Старое фамильное состояние, немного поэт, младший сын, вынужден сам зарабатывать себе на жизнь». Все это они могут определить по моим манерам и одежде и, скорее всего, узнают о поколениях благородных предков по буйной шевелюре, притом что мой зашитый шейный платок вопиет о плачевном состоянии финансов.